Роман Солнцев - Золотое дно

Я видел, как удивленно смотрят на Маланина Никонов и Бойцов. Конечно, сильно изменился бывший комсорг. Стал уверенным, если не сказать большего.

— Кушайте-кушайте! А я вас развлеку. Посетитель в ресторане — официанту: «Официант, если это чай, дайте сахару. Если это суп, дайте соли!»

Никто не смеялся, только женщины улыбались, внимательно разглядывая губернатора.

— Итак, третий тост? За кого? Все угадали! Спасибо. И вот еще анекдот… тоже насчет соли. Дед поймал золотую рыбку. Она говорит: я выполню три твоих желания. Дед обрадовался: во-первых, мне жену помоложе… во-вторых, пива побольше… а в третьих… Золотая рыбка говорит с печалью: да уж догадываюсь! И стала обсыпать свое тело солью…

Охранник в дверях хмыкнул.

— Ну, а четвертый тост… моя жена сочинила… Григорию Ивановичу нравится… Григорий Иванович, на правах старейшины скажи, я думаю, женщины нас поймут и поддержат.

Расслабленно молчавший Семикобыла услышал, тяжело поднялся над столом и, зажав рюмку в слегка дрожащей, когда-то мощной руке, сипло объявил:

— Во года, во все века четвертый тост за мужика.

— Вот это правильно! — воскликнула Татьяна Викторовна. — Мы без вас куда? Мы без вас кто? Верно, Галка?

Галина Ивановна скромно кушала, иной раз поглядывая на своего благоверного, — тот сидел, привычно нахохлясь, словно мерз. Он ничего не ел. И ничего не пил. Только, когда Татьяна Викторовна тихо тыкала ему в бок, машинально поднимал рюмку и подносил к губам.

Надо сказать, и мы все, гости, не особенно нажимали на коньяк. Все же понимали: предстоит серьезный разговор с хозяином области. Тем более, если он так себя ведет, — не давая другим слова сказать.

Когда подали желающим кофе, Владимир Александрович поднялся и, глянув на палец, сказал:

— Итак, господа… — И сделал долгую паузу.

И мы услышали вдали, как на поляне, стрекот двигателей.

— Свой вертолет я сейчас отправляю домой с заданием — обещал прилететь полномочный представитель президента, да-да… не очень верю, он очень занятый человек, но вдруг… А второй экипаж, как распорядился Тарас Федорович, уйдет в Виру, будет ждать наших распоряжений. Он же увезет наших прелестных женщин. Зачем им засорять свои нежные ушки мужскими разговорами, ведь так?

Мы все, прибывшие из Виры, ошеломленно молчали. По-моему, был удивлен и Васильев. Что он себе позволяет, этот Маланин?

— Володя, ты чё, блин? — простецки обратился к губернатору Никонов. — Пусть бабы подышат… цветы пособирают…

— Господа, я вас прошу, разговор предстоит очень серьезный, ведь так? Вертолеты будут ждать наших распоряжений. У меня с собой спутниковый телефон. Здесь держать технику без надобности нет смысла. К тому же если гроза. А нам-то она ничто, так?..

Я про себя отметил, что Маланин приобрел новую привычку — завершать фразу как бы доверительным вопросом «так?». Наверное, подобрал у какого-нибудь нового большого начальства.

— И вообще, господа, — вдруг особо задушевным голосом заговорил Маланин, — оглядывая нас, — я полагаю, пока мы не договоримся о совместных действиях, мы отсюда не улетим? Или если вы возражаете, давайте прямо сейчас домой — и начнем большую войну.

Ищук, изображая из себя объективного посредника, раскинул руки, выгнув ладони, — так делает судья на боксерском ринге.

— Зачем войну, Владимир Александрович? Войны не надо.

Никонов усмехнулся, пропел:

— Мы за мир и песню эту пронесем, друзья по свету… Встанем, как один, скажем: не дадим.

Губернатор недоуменно нахмурился, кивнул.

— Юристов на первый раз мы не взяли с собой, да мы сами давно стали юристами. Лишние уши — зачем? Итак?.. — он, как актер, широко улыбнулся женщинам. — Не обижаетесь, прелестницы? Вас дома ждут подарки от губернатора… и не какие-нибудь коробки конфет… моя жена собирала…

После этих слов всем ничего не оставалось, как растерянно выйти из-за стола.

После того, как обе крылатые машины поднялись и улетели в северном направлении, мы, мужчины остались одни. Кстати сказать, я побаивался, что и меня Маланин попросит убраться с глаз долой, но, видимо, у него были свои виды на сотрудника музея Сибири — когда мы шли обратно с вертолетной площадки в отель, он приобнял меня за плечи.

Когда снова собрались в зале, стол уже был чист, на нем стояли лишь бутылки минеральной воды и фужеры.

Сели. Чувствовали себя неловко. Хрустов, кусая белесые сухие губы, кажется, готов был взорваться. Как можно вот так, в наглую, отправить женщин?! Угостили обедом, словно собачек, и с глаз долой! Туровский сумрачно прятал глаза, подняв губы к плоскому носу. Бойцов, наоборот, с холодным любопытством уставился на губернатора. А Никонов курил, закинув поседелую, но еще с пышными волосами голову, — он был невозмутим, он как бы от скуки разглядывал плафоны на потолке.