Ксения Букша - Рамка

Они обмениваются координатами, понимая, что дело это зряшное: вряд ли им придёт в голову увидеться. Бобины дети гоняются за отцом вокруг костра, и Боба становится весел, так весел, каким его не видели узники, так весел, будто бы он больше не видит никакого лица, а между тем сегодня с утра лицо так и стоит везде перед ним, так и маячит везде; а им ведь ещё плыть в такую погоду, им ещё предстоит обратная дорога. Кара (жена Бобы) нервничает, но виду не подаёт. Они очень хорошо упакованы и укомплектованы, многое ещё осталось, и где-то там ждёт их средняя дочь – слушает любимые мелодии с флэшки, потом они с няней вместе лежат на полу, болтают кто как умеет, гремят коробочкой с горохом.

Серый песок переходит в белёсое неспокойное море, на небе барашки, море как картинка, нарисованная карандашом.

Уже без Бобы, вдевятером, они бредут обратно к крепости. Девять утра, и теперь народу на дороге немало. Вчерашние толпы осаждают пристань, пытаясь узнать, как уехать обратно. Местные жители, у кого катера, все сбились в кучки, бегают туда-сюда, договариваются. Кое-кто уже мчится обратно.

Похоже, этак мы не уедем, – цены-то взвинтили до небес, – говорит дядя Фёдор. – Да и куда ж нам, как говорится, плыть? – он открывает бутылку и чокается со своим случайным собеседником (на пне лежит сырок, сосиски, у каждого в руках по бутылке).

Море сегодня поёт песни. Всё в воздушных ямах и горах. А небо белёсое.

Они договариваются сойтись через пять часов у того же камня, но «пять часов» – понятие такое же зыбкое, как и всё прочее. Часов ни у кого из них, кроме Николая Николаевича, собственно, и нет. Кажется, сейчас утро, но мог бы быть и вечер. Холод заставляет двигаться быстрее. Стоило бы разжечь костёр, но нет даже спичек.

Алексис тоже находит своих, хотя и не так быстро. Лёшка выбегает её встречать. Алексис ни слова не говорит о ночи, просто берёт его за ухо – нежно – и ведёт так. Далее раздаёт руководящие указания. Все смотрят виновато. Разбредаются по роще искать хоть какие-нибудь дрова, но тут налетает быстрый дождик, треплет, щиплет, и комары забираются за пазуху, пищат в ушах. Деньги той тётеньке отдали, чек вот, сдача вот, хотя двести пятьдесят рублей да, да, и пиво, да, прости мам прости! Жидкость для розжига, конечно, всю проэкспериментировали. Лёшка забирается под полог, там лежит весь мокрый и ревёт. Планшет не работает совсем, вернее, он пытается, но его попытки достойны лишь уважения к памяти павшего. Рукою властной Алексис – внушительно – и девочки вздыхают с облегчением – хорошо, очень хорошо, что никого не потеряли, говорит Алексис, я не зря на вас рассчитывала, – Лёшка ревёт, кусает землю, ничего не может сказать, издаёт жуткие звуки, косясь на Алексис, но никто не обращает внимания. Алексей, – говорит Алексис, – выйди и сядь передо мной: знаешь, сегодня мне снился очень странный сон.

Галка и Николай Николаевич идут искать Ричи. А как его найдёшь? Как найти собаку на Островках? Сразу за озером начинается лес, гудят сырые сосны. Галка стоит у сосны и лает на разные стороны. Но, как известно, ветер носит. Она лает; потом они идут дальше. Дядя Фёдор сказал, а он знает наверняка. Николай Николаевич отдаёт ей пиджак брата. Под белёсым небом, у болота, Галка опять принимается лаять. Николай Николаевич сидит на пне, опустив голову. Он очень устал, сильно не выспался, лес как в кино, а может, он и правда в кино, проснётся на работе и обедать пойдёт, в коридоре встретит брата. Привет, – скажет.

Там, над озером, где остатки тумана…

Ричи! – встепенувшись, зовёт Галка. – Гав-гав-гав!.. Ричи!.. Гав-гав-гав!..

Галка встаёт на четвереньки, она принюхивается,

и на неё с сосен капают капли

и на Николая Николаевича с сосен капают сырые капли, но он не шелохнётся.

Он-то знает, что никого они не найдут. Дядя Фёдор наврал. Утешал Галку. Последний вой Ричи стоит у Николая Николаевича в ушах – и что-то тихо хлопнуло потом, и не стало воя.

Но он молчит.

Сказочный комар садится на швейцарские часы Георгия Николаевича. Солнце выходит из-за тучи на пару минут. Погода неровная, неустойчивая.

Ближе к пристани – давка, столпотворение, тюки, крики, пыль, оживление, торг. О политике не толкуют – вообще никто ни слова.

Торопиться надо, вдруг буря! – настаивает непромокаемый чёртик с усами и в прорезиненном плаще. – Поплыли, говорю, скорее.

Ну и да, – говорит Паскаль, – просто сядем и поплывём – а что вам не нравится? – сядем все вместе и поплывём к тому берегу, вон, его даже видно, если приглядеться.