Вера Колочкова: Зима Джульетты

Юля говорила, ласково улыбаясь и потихоньку наступая на Надю. Той ничего не оставалось, как пятиться к двери, по-прежнему хлопая от удивления глазами. Правда, удивление очень быстро переросло в возмущение, но дело-то было сделано! Еще один шажок – и осталось только захлопнуть дверь перед самым Надиным носом!

– Но… Но позвольте! Меня же не вы нанимали, меня Адам Иннокентьевич нанимал!

– Да, да, вас нанимал мой муж. А я его жена, вы не забыли?

– Да какая жена? Самозванка! Хищница! Да я сейчас пойду и спрошу у Вероники Анто…

Все. Дверь захлопнулась. И дверной звонок надо отключить, чтоб Надя не суетилась. Теперь улыбнуться, собраться с духом и вперед, в комнату Вероники Антоновны!

– Что там у вас происходит, почему Надюша возмущается? – встретила та Юлю достаточно холодно, поднимая тяжелые после сна веки.

– Доброе утро, Вероника Антоновна!

– Доброе… Так что у вас там произошло?

– Ничего особенного не произошло. Просто Надюша больше к вам не придет. Я сама буду вам помогать, не хуже Надюши, надеюсь.

– Это кто так решил? Адам?

– Нет. Это я так решила. Я, ваша невестка. Я не чужой вам человек.

– Но вы же работаете! Как вы собрались мне помогать?

– И что? Надюша тоже работает. Вот и пусть работает… Она ведь к вам только утром и вечером приходила? Вот и я так же… И утром вам помогу, и вечером, и обед приготовлю так же с вечера. Мне не трудно. Тем более вы к такому укладу жизни привыкли.

– Но вам же это неприятно! Ухаживать за чужой старухой!

– Перестаньте, Вероника Антоновна! Я ваша невестка, и этим все сказано. Я очень, очень люблю вашего сына! Ну поверьте же мне, наконец… Где у вас судно? Ага, под кроватью… Вот мы сейчас с вами все и сделаем как надо. Вы не бойтесь, я все знаю и все умею, у меня такой опыт есть. Все мы зависимы от естественных надобностей, а каким способом это сделаем – сами меж собой в одной семье разберемся… Правда?

– Что ж… Давай попробуем, если не шутишь.

– Да какие уж тут шутки. Шутки были до замужества, а сейчас у меня настоящая жизнь началась. Семейная и счастливая.

– Ох, уж счастье… За старухой ходить.

– Давайте, давайте, Вероника Антоновна, старайтесь! Вот так, ага… Ура, получилось. Сейчас умоемся и завтракать будем, я овсянку сварила, на воде, без соли и сахара, как вы привыкли… А на обед у вас паровые котлеты и овощное пюре в холодильнике.

Вернувшийся из поездки Адам сначала удивился ее новостям, потом предложил:

– Может, я возьму на себя уход за мамой? Мне кажется, ты переоцениваешь свои возможности. Что значит – все сама?

– Нет. Я сама. Не вмешивайся в нашу женскую жизнь, пожалуйста. Правда, так будет лучше. Ты мужчина, ты зарабатываешь деньги, а я женщина, я храню наш очаг. Все просто, Адам… Да и не позволит Вероника Антоновна, чтобы ты был в курсе ее физиологических подробностей. Она очень любит тебя, Адам… И я тебя люблю. И потому пусть все остается как есть, мне вовсе не трудно! Наоборот, я хочу почувствовать себя хозяйкой в доме! Женщиной, от которой зависят уют, комфорт, хорошее настроение!

– Тогда, может, с работы уволишься? Это все замечательно, конечно, но это все так трудно. А ты даже от моей помощи отказываешься!

– Если не буду успевать – уволюсь. А пока оставим все как есть. И если мне нужна будет твоя помощь, я обязательно тебе об этом скажу, хорошо? Я ведь не белоручка, Адам, и не изнеженная мадамочка. Я та, которая коней на скаку и в горящую избу. Дай же мне до конца прочувствовать свою женскую суть, свою новую жизнь! И не бойся за меня, я отлично справлюсь.

Как быстро пролетел месяц этой новой жизни, Юля даже понять не успела. Времени на понимание не оставалось. Да, уставала, конечно. Еще как!.. Но усталость была не просто усталость. Скорее Юля ощущала удовлетворение от усталости, а это, как говорят в Одессе, две большие разницы. И дух квартирный ее принял, не отторгал больше. Наоборот, помогал и подсказывал, как лучше обустроить быт и домашний уют. Да, она почувствовала себя хозяйкой. А главное – любимой женой. И это было вполне счастливое ощущение, хоть и отношения с Вероникой Антоновной оставались весьма натянутыми. Старушка ухаживать за собой позволяла, но не более того. Да Юля и не претендовала на это «более»… Хватало того, что Адам спокоен и счастлив.

Иногда она спрашивала себя – откуда силы берутся? Будто поднимают ее счастливые крылья над бытом, над кухней, над гладильной доской или пылесосом и несут, несут… Будто сама себе придумала полосу препятствий и получала огромное удовлетворение от того, что весьма успешно ее преодолевает. Вон, и ногти совсем неухоженные стали, некогда маникюр сделать. И ноги без тренажерного зала давно начинают побаиваться страшного дракона по имени целлюлит. А мысли в голове все равно летуче счастливые текут и вполне себе легкомысленные, вроде того – да и черт с ним, с маникюром и целлюлитом… И выдыхается так хорошо, по-бабьи – ах, мол, женская моя долюшка разнесчастная! И самой смешно становится, согласно той поговорке, когда бабы каются, а девки замуж собираются. Да, трудно жить, когда много напрягаешься и много любишь. Но, наверное, в этой суете и заключается тайна каждой счастливой женщины? Чтобы все сама, чтобы хозяйкой себя чувствовать, чтобы для любимого стараться?