Оксана Бутузова - Рассказы

«Может, это он лежал в том окопе и его кровь я принял за свою?» – думал Аничкин, и эта мысль, не давала ему покоя.

– Молодец. Представим к награде, – диссонансом звучали похвалы командиров.

Они панибратски хлопали Аничкина по плечу, обязательно добавляя:

– А Громов – герой! Жизни не пожалел… за Родину.

– Герой… герой, – понеслось по части.

Его подвиг пересказывали, добавляя каждый раз что-то новое, то, чего Аничкин не мог ни подтвердить, ни опровергнуть. Ему было только до слез обидно, что он сам не может отличиться так, как Громов. Кому, получалось, нужно его бесстрашие и его жизнь, когда на войне в почете была лишь смерть. Аничкин же давно сторговался с ней, и ему нечего было отдать или принять.

Ему дали медаль, хотели повысить в звании, но забыли. Громов же получил орден. Посмертно. И о нем помнили.

– Ну и плевать! – утешал себя Аничкин. – Зато живой. И еще лет семьдесят живым буду… Эх, надо было на сто договариваться.

Он озлобился на смерть. Теперь ему даже доставляло удовольствие слушать сводки с фронтов о ее бесчинстве. Его никогда не будет в этих сводках, как и в списках героев. Он навсегда застрахован от несчастного случая им стать. Кто без страховки, тот – герой. Вот что понял Аничкин. И продолжал воевать. Ему казалось, убивая других, он сражается со своей собственной смертью. Но этого было уже мало. Ему во что бы то ни стало хотелось спасти кого-нибудь от ее прихода. Но все пули, как назло, доставались другим.

– Победа! Браток, война закончилась! – бросился обнимать его ротный. – Жить будем, понимаешь!

Аничкин встретил эту новость холодно и отстранился от объятий командира. Свою победу он одержал еще в первом бою. Победу над смертью и страхом перед ней. Сейчас его мучила совесть, с которой он не мог совладать.

– Это нечестно! Я же гад, предатель. Меня расстрелять надо… так ведь выживу. Тогда повесить или утопить, как котенка.

Многих ждали дома. Аничкина никто не ждал, это он получал похоронки, две – на родителей, и теперь он был никому не нужен. Предстояло еще семьдесят лет ждать, пока он понадобится.

Он ехал в эшелоне обратно в родной город вместе с захмелевшими от победы бойцами, которые всю дорогу пели, смеялись, а на одной из остановок стали прыгать из вагонов в насыпной обрыв – просто так, чтобы сбросить лишние силы, которые уже не понадобятся для атаки. Аничкин тоже прыгнул. Но голова его, полная тяжелых мыслей, перевесила тело, и он стукнулся ею о камень.

И привиделось ему, что снова война, он рвется в бой, добегает до какой-то границы, а дальше не может. Только знает, что необходимо переступить, что там дальше будет хорошо.

– Вот она, новая жизнь, – думает Аничкин.

– Какая еще жизнь, – возражает ему голос за спиной.

– Ты опять пришла? – удивляется Аничкин.

– Что значит опять? Я еще не приходила.

Тут всплыло у Аничкина в памяти, что тот голос был мужским, хриплым, как у комбата, а этот женский, сухой, старушечий.

– То был страх. У нас с ним своя война. – И старуха гадко захихикала. – Теперь придет он через семьдесят лет, а тебя уже нет. Вот умора!

Над бездыханным телом склонились солдаты. Радость их приутихла, все видели, как беззащитен человек, и настигают его не только в бою.

– Какая нелепая смерть, – сказал кто-то. – А на войне мог бы стать героем.

Часы спешили.

Они уже несколько раз переворачивали колбы, чтобы выяснить, при каком положении песок сыпется быстрее, но, как ни менялся верх с низом, результат оказывался один и тот же. Металлическая диафрагма стерлась еще на одну песчинку.

– Мы уже устали работать над вашим заказом, – часовщик выпрямил спину.

Ворочать стеклянные емкости в полтора метра высотой было занятием не из легких.

– Я всего лишь хочу, чтобы часы шли точно, – отвечал мужчина в сером пиджаке. – Разве это так сложно сделать?

– Вы сами не знаете, чего хотите. Закажите обычные современные часы, механические или электронные. Мы дадим вам гарантию точности лет на сто.

– В ваших современных время абстрактно. Я его не вижу… только цифры. А это не время, оно не исчисляется цифрами.

– Это вы мне говорите? – поднял брови часовщик.

Уж кому, как не ему лучше знать, в чем состоит время. Однако только настоящий профессионал после таких заявлений мог оставаться невозмутимым.

– Хорошо. Тогда позвольте нам засыпать не песок, а цинковую пыль. Она намного надежнее, не стирает поверхности стекла и диафрагмы.