Ханна Кралль - Портрет с пулей в челюсти и другие истории

Одеяло уложили в ящик вместе с часами, которые били каждые пятнадцать минут. Это были особенные часы. Давид Б. заменил цифры на старом красивом циферблате древнееврейскими буквами. Вместо 1 теперь был алеф , вместо 2 – бейс , вместо 3 – гимл и так далее. (И пению, и любви к часам Давида научил отец. Он был владельцем часовой мастерской в центре Кельце и кантором в небольшой синагоге на Нововаршавской.)

Упаковали картины, нарисованные неким Шевченко, украинцем. (Все перед отъездом заказывали картины.) На их картинах были изображены женщины над субботними свечами, мужчины над Торой и евреи – вечные скитальцы. Сцены с Торой им нравились, потому что синагога напоминала келецкую, на Нововаршавской, а вот Вечный Жид вызывал сомнения. Он сидел усталый, босой на обочине дороги, с Торой в одной руке и посохом в другой; башмаки висели у него на шее. Возможно, были ему тесны, а может, он их берег. Так вот, с башмаками этими вышла серьезная промашка: старые, грязные, они соприкасались со Священной книгой! (На это обратила внимание Зысля. Она превосходно знала разные запреты и наставления, потому что религии ее учила жена раввина с Повислья. Раввин жил на углу Хелмской, Зысля – на Черняковской, напротив была миква и молитвенный дом. После смерти раввина его место занял зять, последователь цадика из Пясечна. У него имелся врачебный диплом, к тому же он был шурином цадика из Козенице. Когда Зысля лежала в больнице, раввин дал ее матери лекарство и произнес три слова: Гот зол трефн. И Бог помог, на следующий день горячки как не бывало.)

Они раздали мебель.

Продали пианино.

Упаковали одежду.

Зысля прибралась в квартире и спустилась вниз вынести мусор.

Когда она вернулась, окно было распахнуто настежь. Во дворе кто-то дико кричал.

Жене кантора хочется верить в несчастный случай. Женщины в синагоге верят в несчастную любовь…

С фотографии на могильной плите на Еврейском кладбище смотрит красивый мальчик с серьезными темными глазами.

На картинах на стенах квартиры – женщины над субботними свечами, мужчины над Торой и Вечный Жид.

На кровати лежит стеганое одеяло из голубиного пуха.

Часы бьют каждые пятнадцать минут.

В комнате стоят два больших чемодана. Там лежит упакованная в дорогу одежда сына. За двадцать пять лет чемоданы не открывали ни разу. Каждый день с них стирают пыль и накрывают белой вязаной скатеркой.

Последний кантор садится в трамвай на Замойского.

В синагоге он бывает только по субботам.

Поет только раз в году, на Йом-Кипур.

Поет Эль мале рахамим [106] Начало еврейской поминальной молитвы; на слова этой молитвы написана известная песня. , Господь милосердный.

Целый год копит силы для этого дня и этой песни.

Все евреи в синагоге ее ждут.

Из немощного старческого тела вырывается голос чистый, сильный, преисполненный любви и отчаяния.

Никто уже не споет Эль мале рахамим так, как последний варшавский кантор.

Пора задать вопрос: что означает “восточноевропейский” и где начинается Восток.

Для Богумила Грабала Восток начинается там, где “заканчиваются австрийские ампирные вокзалы”. Странно. Ампир господствовал в архитектуре, когда не было ни железных дорог, ни вокзалов. Возможно, Грабал имел в виду более поздние белые австрийские здания, облицованные зелеными плитами. В таком случае Восточная Европа должна начинаться за вокзалами Лежайска и Сажины, не раньше Сталёва-Воли [107] Сталёва-Воля – город в Польше, входит в Подкарпатское воеводство. .

Для историков Агнешки и Генрика Самсоновичей Восток начинается сразу за Вислой [108] На восточном берегу Вислы находится варшавский район Прага; центр и Старый город расположены на левом, западном берегу. . По дороге в Дзбендз мы миновали мост, въехали на Тарговую, и Агнешка С. сказала: “Вот он, Восток!”

А ведь здесь, в частной библиотеке на пересечении Кавенчинской и Радзиминской, в невеселые пятидесятые годы имелся весь Пруст. Довоенная седая владелица снимает с полки довоенные тома (каждый обернут в грубую упаковочную бумагу) и говорит: вот ЭТО прочти.

Анджей Чайковский, пианист, привез себе Пруста из Парижа. А я – из библиотеки на Кавенчинской.

Неужели Восточная Европа должна начинаться до библиотеки с полным собранием Пруста?

Для Абрахама Дж. Хешеля [109] Абрахам Джошуа Хешель (1907–1972) – американский раввин польского происхождения, один из ведущих еврейских богословов и философов ХХ в. , философа и теолога, границы Востока значения не имели, поскольку восточноевропейские евреи жили скорее во времени, чем в пространстве. А если в пространстве, то между преисподней и небесами.