Альберт Спьяццатов - Ребро жестокости

И вот он сидит, один среди четырёх стен, закрытый в каменном мешке. Волны ненависти не проникают сквозь толщу бетона, но он знает, что солдаты «Омегас» развешивают на площадях поздравительные транспаранты от имени своего нового вождя «Сорок пятого» и устраивают праздничные вечеринки, пока «Новое поколение» подсчитывает рост выручки за следующий год и выслеживает приближённых поверженного Монтесумы, чтобы заложить их в жандармерию, или пустить их под пресс жуткого передела самим. Организация будет продолжать работать без своего лидера лишь до тех пор, пока все безоговорочно принимают власть Апреля, пока чьим-то интересам не станет вдруг тесно в общем деле. Стены обступают его и словно бы сдвигаются, нет ничего хуже в этой жизни, чем удушливый воздух неволи. Стол, каменный табурет, стальной унитаз с раковиной для рук вделанной сверху. По чёрно-белому телевизору на подставке идёт нескончаемая проповедь, пока научно-популярная программа не сменяет, наконец, трансляцию католической мессы. Призраки убитых снова придут ночью, обступят шконку, забормочут свои привычные проклятия, заплачут и завоют, лишая сна. Охрана за решёткой до поры до времени притворяется неподкупной. Заключённых коллег не видно и не слышно, но он знает, что они здесь – уже двадцать лет в этой тюрьме таится «Крёстный» Фуэрте; в её разных концах меряют свои узкие камеры мелкими шажками старший Бернардос и Блонди. Время расставило всё по местам, и закон здесь временно одерживает верх в очередном раунде этой жестокой игры. Взлёты и падения сопровождаются вспышками фотокамер и похоронными фанфарами, выживание гарантировано не всякому. Но больше всего изменяется после ареста ход времени. Дни, месяцы и годы войны, бизнеса, успехов, денег, удовольствий пролетают на скорости рвущего атмосферу метеорита, так что не всегда успеваешь притормозить и толком разобраться во всём, что происходит. Но с первого же шага за решётку, время переключается на ручной режим асфальтоукладочного катка. Минуты больше не кончаются, а мысли, надежды и планы расширяют дни существования до размеров целой Вселенной, где никогда не дают покоя вечные вопросы. Стража заносит поднос. Субботнее меню: ацтекский суп с кориандром и чили, говяжье филе, кофе, на десерт киви. Под салфеткой с разложенными на ней приборами сложенный вчетверо тетрадный лист. Значит, всё-таки есть тюремная почта, вот она, в действии. Он разворачивает листок и сразу узнаёт почерк Блонди. Это воззвание к правительству с объявлением голодовки, сопровождённое чуть ли не сотней подписей, набегающих со всех сторон бумажного листа и клеящихся друг к другу. Конечно, здесь есть подпись Бернардоса и даже подпись «Сорокового», бывшего главаря «Омегас». Но удивительнее всего было наличие подписи Крёстного: где бы его там ни держали столько лет, но он в курсе тюремных дел и даже в них участвует. Жалобы и требования заключённых. Переполненные камеры, антисанитария, протухшая пища, нарушение прав человека. Да разве ж ты, человек, Крёстный, какие ещё права? Ты, который выреза́л семьи, сбрасывал невинных ангелочков в пропасть, из-за параноидальных недочётов в своей нежной лелеемой бухгалтерии. Ты и твои шакалы, возомнившие себя хозяевами чужой жизни и смерти. Или ты, Сороковой? Больной на всю голову социопат с манией величия. Человек характеризуется в первую очередь тем, что делит свою жизнь с другими людьми, какими бы они ни были. Подписать? Надо запомнить этого охранника в лицо. Раз носит записки, значит, можно столковаться и о чём-то ещё. Если повезёт. Любая мелкая просьба здесь обходится в тысячи и десятки тысяч долларов, от лишнего рулона туалетной бумаги или куска мыла до каждой дополнительной минуты телефонного звонка на волю. И пока кто-то в твиттере рассылает от лица могущественного Монтесумы угрозы Дональду Трампу и халифу Исламского государства, сам он не может столковаться с каким-то явно недоедающим охранником, а окружной судья, внезапно осмелев, отклоняет одно прошение о процедуре ампаро, за другим, отказывает подсудимому в неприкосновенности и невыдаче, зная, что гринго готовят для Монтесумы электрический стул.

На самом деле, даже экстрадированные преступники иногда всё-таки возвращаются на родину. Примером тому может служить Лысый Панчо, который отбыл свой срок в Соединённых Штатах и сразу после освобождения был депортирован в Тихуану. У него и в мыслях не было нарушать все свои клятвенные заверения органам, и он твёрдо завязал с наркобизнесом. Ведь, в конце концов, ему уже шестьдесят пять лет, и даже по мексиканскому трудовому законодательству он достиг пенсионного возраста. Самое время отойти от дел и посвятить себя семье.