Альберт Спьяццатов - Ребро жестокости

Помощник старца вытряхнул мешок и на светящиеся разноцветные квадраты танцпола выкатились пять шаров, которые при ближайшем рассмотрении оказались отрезанными человеческими головами. Раздался общий вздох изумления, который тут же пронзили острые амплитуды женского визга. Старец, намеренно добивавшийся подобного эффекта на публику, предоставил дамам некоторое время для акустического выброса эмоций, затем властно поднял руку. Когда наступила почтительная тишина, он заговорил. И пока он говорил, из–под капюшона были видны только седая борода и крепкие белые зубы.

– Люди Мичоакана! Мы, крестоносцы из духовного ордена «Семейный крест», не убиваем женщин и детей, как это делает клан Фуэрте или «Омегас», так же как мы не убиваем законопослушных мужчин, отцов семейств и поборников традиций. «Семейный крест» – это меч божественного правосудия, который Господь наш всемогущий обрушивает на головы изверившихся и заблудших мира сего, вступивших в сделку с демонами алчности и гордыни. Видит бог, мы не начинали эту войну. Меч господень отсёк головы этих несчастных, потому что они пришли на нашу землю, чтобы заражать наши души и травить нашу молодёжь. «Омегас» пришли на мирные улицы наших городов, чтобы убивать служителей закона, нападать на тюрьмы и освобождать наркоторговцев из Восточного картеля. Но этого им мало. Им нужен наш юго-западный порт, чтобы получать сырьё для кокаина из Перу и для амфетаминов из Китая. Они будут похищать членов ваших семей, жечь ваш бизнес, отнимать ваше добро, лишь бы бесконечно набивать свою бездонную, ненасытную мошну. Мои заблудшие дети на два года примкнули к «Омегас», спускались в Преисподнюю, жили их грешной жизнью, сражались в их боях. Теперь они всепокаялись и вернулись к отцу своему, чтобы вместе с ним поднять народное Сопротивление. Они получили моё отцовское благословение. Государство не может оградить вас от картелей. Республика осталась такой же продажной, как и при СРП. Хулио Фогт – человек без чести и достоинства. Когда он перебрался из офиса «кока-колы» на священный холм Чапультепек [20] Холм в Мехико-сити, на котором расположена резиденция президента Мексики. До Конкисты на этом холме находился дворец императора ацтеков. , у него была всего одна тысяча долларов на банковском счету, все его компании были объявлены банкротами. Теперь он скупает недвижимость и за огромные деньги перестраивает своё ранчо. Воистину грязные деньги, кровавые нарко-доллары правят этой страной. Армия, полиция, Федеральное агентство, суды работают на картели, занимая то одну сторону, то другую. Пресса молчит, потому что запугана и перебита. Народ терпит, но терпение его не беспредельно. Господь сказал: «Мне отмщение, и аз воздам». Так вот, знайте все, люди Мичоакана, и передайте другим, «Семейный крест» – отныне это и есть орудие гнева господня, во всём послушное его воле.

Когда процессия самозаявленных ревнителей традиционной морали степенно удалилась, кавалеры потащили своих дам к машинам. Вечеринка была безнадёжно испорчена, танцы после такой проповеди, конечно, закончились. Их доселе беспечные души были навеки выжжены глаголом яростного старца, секущего головы заблудших.

– Мы люди военные, всегда поймём друг друга, – сказал «Третий» Гаспару, бригадному генералу в отставке, на прощание, после их первой встречи.

– Заслужи́те наше доверие, – ответил неформальный лидер «коммандос майя» «Третьему». – Там видно будет.

И «Омегас» взялись за дело. Тысячами потайных тропок они просачивались сквозь южную границу, вплавь и вброд и посуху. Они рыскали по всей северной Гватемале в поисках врагов Гаспара. С местным олигархом, доном Родольфо Очоа, расширявшим свои частные аграрные владения в регионе Петен при поддержке государства, у Гаспара были давние личные счёты. И поскольку Очоа во время своих вылазок «Омегас» найти нигде не удалось, они отправились на одну из принадлежавших ему кофейных плантаций. Здесь денно и нощно трудилось до тридцати сезонных рабочих, поденщиков с карибского побережья. Ничего путного они о местонахождении хозяина сказать не смогли даже когда «Омегас» начали отрезать им головы на глазах друг у друга. Парализованные страхом крестьяне лишь продолжали твердить, что ничего не знают про хозяина, ни где он, ни, даже, кто он. Ничего не добились они и от двух женщин, обезглавленных наравне с мужчинами. И даже третья из них, находившаяся на четвёртом месяце беременности, не знала где хозяин, точно так же как и её заходившийся в немом плаче пятилетний сынишка, у которого только что на глазах обезглавили отца. Этих пощадили.