Кэтрин Данн - Любовь гика

Теперь Макгарк слушал. Внимательно слушал. Я видела, как его взгляд скользит по атласному покрывалу, по мягкому ковру. Я поставила пистолет на предохранитель и положила обратно на полку. Выходя из комнаты, я щелкнула выключателем, погасив лампу над бюро в комнате Арти, чтобы он знал, что я его больше не прикрываю. Я взяла бланк договора и отнесла его Арти. Макгарк молча курил, глядя в стену. Арти говорил:

– …человеку разумному незачем дожидаться, пока ему не снесут полголовы, он и так распознает правду.

Макгарк поступил к нам на работу в должности штатного электрика. Он подписал договор. Пожал руку мне, потому что у Арти не было рук. И сразу, не тратя времени даром, отправился продавать все свое немногочисленное имущество, прощаться с двумя сыновьями-подростками, жившими с его бывшей женой, и обустраивать микроавтобус под временное жилье, чтобы путешествовать с цирком.

Когда умерла Фрости, старая лошадь с ампутированными ногами, Цыпа «ужасно расстроился», как назвала это мама. В то утро я вышла из Яслей, шмыгая носом, в котором свербело от запаха чистящей жидкости, и услышала, как кто-то плачет. Знакомый плач. Они сидели на капоте грузовика с генератором рядом с дедушкиной урной. Вернее, сидели близняшки, а Цыпа лежал ничком, уткнувшись лицом в ладони, и рыдал в голос. Элли и Ифи ласково гладили его по спине, глядя на небо.

Я вскарабкалась на капот, чтобы тоже утешить Цыпу. Близняшки сказали, что он пришел к Фрости, а она уже окоченела. Я погладила Цыпу по голове и произнесла:

– Цыпа, не плачь, ты ни в чем не виноват. Она была старой, пришло ее время, и ты прекрасно о ней заботился эти последние месяцы. Может, ей никогда так хорошо не жилось, как у нас.

Но Цыпу душили рыдания. Элли хмыкнула и сказала, что они говорили ему то же самое, но он любил эту лошадь, и ему надо выплакаться. Меня задел ее высокомерный тон, и я заметила, что Цыпа любит всех без исключения. От него скоро совсем ничего не останется, если он будет так горько рыдать всякий раз, когда в цветочном горшке у рыжих завянет герань или что-нибудь подобное. Я думала, мы сейчас разругаемся, но Ифи скорбно смотрела в серое небо, а Элли не поддалась на провокацию.

– Вероятно, – тихо вздохнула она, не прекращая гладить Цыпу по спине.

Я слезла с капота и отправилась сочинять надгробную речь для Фрости. Получилось неплохо, но произнести эту речь мне не пришлось. Доктор Филлис разрезала лошадь на части, в образовательных целях, а потом грузчики оттащили останки в мусоросжигательную печь.

Поздняя ночь. В лагере темно и тихо. Два часа после закрытия. Дома все спят, только я сижу в кухонной раковине и смотрю без очков сквозь лунный туман в темноту за окном. Скрип снаружи. Приглушенный звук шагов. У меня за спиной, с противоположной стороны фургона. Я осторожно спустилась на пол, на цыпочках приблизилась к двери, приоткрыла ее и выглянула наружу. У меня перехватило дыхание: что-то двигалось рядом с фургоном Арти. Какая-то темная, высокая фигура. Прямо у двери.

«Убийца»! – подумала я. За те секунды, что я бежала к его двери, у меня в голове пронеслась целая сцена, как Арти восхитится моей отвагой и преисполнится искренней благодарности, узнав, что я пожертвовала собой ради его спасения. Вот я лежу, вся в бинтах. Входит Арти, белый как мел, с трясущимися руками… Я не успела додумать, что будет дальше, потому что налетела с разбегу на чьи-то длинные ноги, обхватила их двумя руками и впилась зубами в пышную ягодицу. Ноги задергались, затряслись. Раздался пронзительный визг. Я зарычала, как дикий зверь. Длинные ногти вонзились в кожу на моей лысой голове, исцарапали мне все руки. Вопли незадачливого убийцы отдавались дрожью в моих зубах, голова кружилась от собственного героизма.

Над дверью вспыхнул фонарь, у меня за спиной раздался чей-то крик. Я подумала, как хорошо, что меня спасут прежде, чем у меня закончатся силы, хотя при таком положении дел мне вряд ли следует рассчитывать на сочувствие Арти и его благодарность. Я разжала челюсти, отпустив злоумышленника. Меня подхватили чьи-то большие руки, подняли, прижали к теплой груди, и раздался зычный голос:

– Господи, мисс Оли!

Взрыв истерики на крыльце. Затем – сочувственный голос Арти:

– С тобой все в порядке? Заходи, я посмотрю.

Мое сердце расплылось, превратившись в теплую манную кашу, я обернулась, ожидая увидеть любимое взволнованное лицо Арти и труп убийцы, которого я обезвредила. Арти разговаривал не со мной. Сидя в коляске, стоявшей прямо за порогом распахнутой двери, он с беспокойством наклонился вперед, чтобы рассмотреть порванный черный атлас на ягодице высокой молодой женщины, чье рыдающее лицо было скрыто длинными светлыми волосами.