Кэтрин Данн - Любовь гика

Прямо над нами в металлической стенке виднелась неглубокая вмятина размером с блюдце.

– Ох, Цыпа, – прошептала я.

Вошли близняшки и отобрали у меня малыша.

– Если бы ты была дома, как тебе велели, ничего бы не случилось, – заявила Элли.

– Ты могла бы помочь Арти взять то, за чем он полез, – добавила Ифи.

Я сидела, поджав колени к груди и тупо таращась на близнецов. У меня в животе будто ворочалась зубастая крыса.

Они унесли Цыпу в столовый отсек, чтобы поиграть с ним, а я лежала на большой маминой кровати, пахнущей лавандой, и представляла, как Арти забрался в фургон, никого там не застал, проковылял в спальню и увидел, что Цыпа спит на кровати, а рядом никого нет. Я словно воочию видела, как Арти осторожно берет подушку, прижимает ее к лицу спящего малыша и наваливается сверху всем весом. Но Цыпа проснулся и отшвырнул Арти, как отшвырнул бы игрушку или кусочек банана. Не прикасаясь к нему.

Мама осталась с Арти в лазарете, а папа пришел сообщить нам новости.

– Бедняга пришел в себя, и первое, что он сказал: «Мама, папа». Я вздохнул с облегчением, а ваша мама перестала плакать. Он вообще ничего не помнит. У него сотрясение мозга и крошечный перелом черепа, но, слава богу, это не страшно. Он скоро поправится.

Элли пожала плечами. Ифи захлопала в ладоши:

– Я так рада.

Я сплела пальцы на своей острой цыплячьей груди и закрыла глаза. Я была благодарна судьбе за то, что Арти не убился из-за меня и что ему хватило ума «забыть» о случившемся.

Мама с Арти вернулись из лазарета только на следующий день, ближе к вечеру. Все это время мы кормили Цыпу из бутылочки, и он не возражал. А когда через несколько дней мама заметила вмятину на стене, я объяснила, что Цыпа швырнул бутылочку, когда ее не было дома. Мама поцокала языком, но не стала его ругать. Сказала, уже поздно.

– Ругать надо сразу, как только он сделает что-нибудь не так. А сейчас он вообще не поймет, за что я на него накричала.

Арти возлежал на своей койке, а мы все плясали вокруг него. Близняшки обслуживали его, я помогала ходить в туалет, а мама целыми днями готовила деликатесы, чтобы порадовать его вкусненьким. Он был доволен. Он был вежлив и мил. Он улыбался и смеялся над нашими шутками, которыми мы пытались его развлечь.

Какое-то время Арти не мог читать. Перед глазами все плыло, а когда он пытался сосредоточиться, у него начинала болеть голова. Я читала ему вслух, медленно и с запинками, а он постоянно поправлял меня, и ругался, и заставлял перечитывать, и все это тянулось часами. Когда Арти снова смог читать сам, я достаточно бегло уже читала почти любой текст, хотя иногда ставила неправильные ударения на незнакомых словах.

Мама заботилась о Цыпе, выполняя свой родительский долг, однако беспокоилась лишь об Арти. Тряслась над ним и сдувала с него пылинки. Несколько дней мама вообще не выносила Цыпу из спальни. Но однажды вечером принесла его в общую комнату и положила рядом с Арти, чтобы «вы вместе понаблюдали, как мама будет готовить ужин своим милым мальчикам», как сказала она. У меня все внутри оборвалось. Однако Цыпа радостно прильнул к Арти и принялся играть его плавником. Арти моргнул, но не стал убирать плавник.

Я мысленно поклялась сделать Арти властелином мира, чтобы он не завидовал Цыпе.

Большой шатер Арти оставался неразложенным на протяжении дюжины переходов. Наши доходы существенно сократились. Папа старательно скрывал от него, сколько денег мы теряли в связи с его недомоганием. Когда папа сидел поздно вечером в столовом отсеке и подсчитывал выручку, Арти спрашивал:

– Как там дела?

Папа вздыхал и отвечал:

– Все хорошо, сынок. Все хорошо. Не забивай себе голову.

После этого Арти несколько дней пребывал в подавленном настроении. В один из таких пасмурных вечеров он произнес со своей койки:

– Думаю, цирк прекрасно обходится без меня, папа. Если я вдруг умру, вам хватит и близнецов.

Отец встал, поднял Арти, усадил его за стол и показал, как упали сборы. Арти снова воодушевился и с того вечера начал просматривать счета вместе с папой.

Лишь через месяц он стал потихоньку возвращаться в воду. Его первое испытательное погружение в аквариум было убийственным. Мы с папой стояли рядом и наблюдали, как Арти нырнул к самому дну. И уже через пару секунд поднялся на поверхность, хватая ртом воздух.

– Мне больно! – крикнул он. – Я не могу задержать дыхание!

Папа был молчалив и угрюм, когда нес Арти обратно в фургон. Я знала, о чем он думает. Что с нами будет, если Арти больше не сможет нырять? После обеда он забрал из складского фургона скамью и набор гантелей, оставшихся после старого силача, и обустроил маленький спортзал на сцене, за аквариумом Арти. Тот стал заниматься и уже через неделю вернулся в воду. Очень скоро Артуро, Водяной мальчик, вновь выступал перед публикой и собирал полный зал.