Валерий Белкин - Страх

Высыпали звезды, герои легенд и предки собрались посмотреть на преданность города заветам. Люди тесно стояли и испуганно жались друг к другу, не зная, что ждать и от кого.

Из-за паука показались двое мужчин, взошли на сцену. Один худой, в белом балахоне, подпоясанный веревкой, голова не покрыта. Ален узнал судью. Другой, неказистый, был незнаком, он тащил тяжелый на длинной рукояти топор и непрестанно вертел маленькой головой на тощей шее. Посредине встали.

«И жертва, и палач, и судья – все в сборе, – усмехнулся Ален, – хотя нет, жертву не доставили.»

Все ждали.

«Э-э, э-э, э-э,» – жрец, широко раскинув руки, закачался из стороны в сторону, палач последовал.

«Э-э, э-э, э-э,» – подхватила толпа.

Мерно закачались ряды горожан, погружаясь в «Э-э», сильнее и сильнее. Ален покорно повиновался единому мощному действу, теряя мысли, чувства, тело. Он принадлежал толпе.

Жрец взметнул руки – люди замерли.

Со стороны ворот появились юные боги и богини с праздника луны, они вели двоих нагих мужчин. На их забеленных телах черной краской со знанием дела был нанесен человеческий костяк. И два скелета с отчаянием упирались: то пятились, то застывали на месте. то падали, их с бранью поднимали. Ален узнал всадников.

– Вот и жертвы…

Он повернулся, намереваясь сбежать, но ряды сомкнулись и закрыли дорогу. Всадников на сцене подтолкнули к палачу, боги закружились в танце, убыстряя бег. Богини с пеним возложили на головы жертв венки, их чресла опоясали гирляндами, туго притянули руки веревками к телам и завертелись, не сходя с мест.

Вихрь носился по сцене, туники краями касались судью, палача; еще мгновение – взмоют кверху и исчезнут судья, палач и жертвы. Но пали ниц бездыханные божества, распростерлись на дощатом полу.

Неожиданно в факелах ярко вспыхнуло пламя, языки взметнулись до небес. Боги согласились принять жертвы, подали знак: за храмом в ночном небе упали три звезды.

На сцене возникла Авива в длинном платье цвета луны. Мужчины взревели от восторга, женщины заплакали от счастья, ринулись к помосту коснуться хотя бы края платья королевы, просьбы свои назвать, услышать голос ее в ответ.

– Авива, Авива, Авива!

Благосклонно выслушала она клики толпы, властно простерла руки, стихли все.

– Даруй нам милость, бог небес!

Бог отозвался – стремительно взмыла из-за паука полная спелая луна, богиня любви. Величественный лик повис надо всеми и над всем – время пришло.

Авива взяла факел, остановилась у жертв, высветила их лица, подала знак. Девушки поднесли чаши, жертвы испили, все отступили и замерли в ожидании. Палач за руку вывел одного всадника на край сцены, попросил встать на колени, тот покорился, палач взмахнул топором, удар оказался слабым – голова не скатилась с плеч, вопль бедняги не разжалобил толпу, напротив, яростная брань осыпала неумеху палача. Авива кивнула кому-то в толпе. Двое взобрались на сцену и заходили по ней, разминая затекшие от долгого стояния ноги Ален помертвел: один был вчерашний мясник с улицы, второй Кит. Сын оружейника достал меч, мясник забрал топор у палача, оттолкнув в сторону.

– Что ты здесь делаешь, что ты здесь делаешь?

Ален простонал от боли: Квентин сжал плечо.

– Что ты делаешь, оставь! Все шли, и я пошел, что ты хочешь?

Хватка ослабла.

– Вернись домой, не выходи, кому сказал: вон отсюда!

– А ты что здесь делаешь?

– Тебя спасаю.

– А Кит что делает?

– Себя спасает!

Толпа ахнула – Ален закричал: голова всадника лежала на полу, а он не упал, так и остался стоять на коленях, мясник крошил его тело. Второй скелет носился по сцене, гирлянды волочились за ним, а венок он снял и бережно держал в руках. Кит не спешил, зрители смеялись, подбадривали всадника кто криком, кто свистом. Но недолго продлилось веселье, сын оружейника нагнал беглеца и, изящно орудуя мечом, как когда-то Эндрю на дуэли с ним слева – справа, справа – слева, сзади – спереди, спереди – сзади, сразил его.

– У– у – у… – прогудела недовольно толпа.

– Закрой глаза, – потребовал Квентин, – закрой глаза!

Ален смотрел.

Быстро справились с жертвами Кит и мясник.

Наступил момент торжества, которого ждали и в который не верили, что он придет.

Авива ступила к останкам всадников, врагов города, кивнула палачу. Мужичонка поискал и выхватил из кучи обрубков наиболее крупную часть тела, подал королеве. Она рассмотрела ее и бросила горожанам воздаяние за муки, что претерпели они сегодня утром, второй кусок – туда же, в горластую толпу.