Мирослав Рафай - Современная чехословацкая повесть. 70-е годы

Наконец мы нашли два свободных места в дальнем конце зала у длинного стола. Четверо каменщиков с интересом нас оглядывали. Венца и Ладя только кончили ученье, двое других были отцы семейств. Все прибыли из Будейовиц, спали в вагончике, не боялись ни дождя, ни града, ели с огромным аппетитом и во все время обеда говорили с Ладеной. Сперва про то, как стирают себе вечером рубашки, потом про институты — у старшего, широкоротого и сильного, как медведь, бригадира Проузы, училась дочь на медицинском в Пльзени — и, наконец, о футболе.

Это был потрясающий обед: взяли свиную голову, сверх того — докрасна зажаренную колбасу из рубленой свинины с ливером, невероятное количество хрена и охотничью. По случаю торжества взяли ее целую бутылку и попросили принести стопки на всех. Два раза поднимали тост: первый — чтоб теща была доброй, второй за здравие… Правда, пан Проуза так и не поверил, что мы новобрачные. Как только отер рот, выразил сомнение:

— А вы нас, случаем, не разыграли? У молодых ведь это в паспорте!

Потом скользнул еще раз по мне взглядом и добавил:

— И в глазах…

За стопочкой охотничьей такое не обидит, наоборот — поднимает настроение. Мы с Ладеной хитро переглядывались, и я доволен был, что бросили наконец говорить о лекторах и сессиях. А что Ладена так разбирается в футболе и разных нарушениях правил, я действительно не ожидал, не прерывал ее и радовался, что жизнь опять пойдет веселее — сданы экзамены и будет уйма времени на недочитанные книги, на театр и на Ладену. Когда же, отобедав, бригадники поднялись и снова стали пожимать нам руки, я позабыл и Колмана, и неудачное пари — обнял Ладену, любовался ею и слушал геликон. Потом Ладена, передав аккордеонисту десять крон, сказала мне:

— Сейчас кое-что исполнят в твою честь!

И это «кое-что» оказалось арией Цыганского барона, и я пел ее вместе со всем залом, гладил Ладену по коленке, как влюбленный школьник, и восторгался мысленно: «А неплохая забегаловка, ей-богу, неплохая!»

Потом Ладена говорила:

— Где мы, Алеш?..

А я не отпускал ее руки и спрашивал:

— Скажи, ты хоть немножко счастлива?..

— Немножко! — отвечала она, комично округлив глаза.

— Смотри у меня, так держать! — внушал я и лишь тогда выпустил ее руку.

Теперь, кажется, я мог быть собой доволен. Было три часа, а сколько уже я успел! За всю жизнь вряд ли проявил столько решимости, как за один этот день. Я опрокинул последнюю стопку, хотел сказать Ладене что-нибудь хорошее, но она меня опередила и заявила вдруг, что у отца ее точь-в-точь такая фигура, как у пана Проузы.

А я вспомнил, как она с паном Проузой рассуждала о футболе, и спросил, где она научилась так в нем разбираться.

— Дома, где же еще, — сказала она как о чем-то совершенно ясном.

— Твой отец футболист?!

— Чиновник. Был и остается… Такая вот у нас семейка, — ответила Ладена, и я заметил, как во взгляде ее появилось что-то вроде упрямства и тоски (что именно, не мог определить. Возможно, это была ненависть). Ладена стала мне рассказывать, как вместо того, чтобы учиться играть на рояле, что было ее мечтой, она должна была ходить на теннис.

— Отец взял для меня тренера за плату, когда я еще не кончила девятилетку, и иногда сам появлялся вдруг на корте, словно бы случайно. Сядет на лавочку у сетки и начнет прерывать старика Хароуза, изрекая очередную глупость о форхенде или свечах. Старик однажды чуть не схлопотал инфаркт, когда вдобавок к поучению отец влепил мне оплеуху. Таким путем он, видимо, надеялся сделать дочь мастером международного класса. Была у него подобная мечта.

— Ты никогда этого не рассказывала… — удивился я, забыв, что знаем мы друг друга без году неделю и охватить такие темы еще не могли.

Потом спросил:

— А кто у тебя отец?

— Говорю, чиновник, — посмотрела она тем же странным взглядом, — работает секретарем…

— Понятно, только где?

— В Кошицах. В «Словане». Он зарабатывает, не думай…

— А домой приезжает?

— Случается… Раза два в год.

— И мама там?

— Эта в Усти.

— И как она воспринимает?..

— Что? Отца?

— Нет, вообще?..

— Мы уж привыкли… — перевела она взгляд на официанта.

Я заказал два кофе, как она просила, и посмотрел с надеждой ей в глаза. Хотелось слышать еще что-нибудь об Усти, о том, что делает там мама, куда ходила Ладена в воскресенья, куда она уезжала на каникулы… Но говорить об этом она не стала. Только прибавила:

— Папа вообще-то неплохой, не думай. Я иногда его даже люблю. Когда я была маленькая, он варил мне кашку. И по сей день не понимаю, как человек мог вырасти на кашке!