Ян Костргун - Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы

У мастера Ондращака он также не нашел прибежища. Ворота замка были заперты, свет потушен. Но Пекар не позволил себя обмануть.

— Откройте, мастер, я же знаю, что вы там! Мне надо отметиться в табеле! Этого вы не можете мне запретить! У каждого есть право на труд! Для этого есть параграфы, профсоюзы и комитеты по делам трудящихся!

Мастер в конце концов клюнул на параграфы и профсоюзы: типичный мастер, он приоткрыл ставню и крикнул во тьму над розами и английским газоном:

— Табель я отметил, завтра отработаешь две смены. Ступай домой, проспись, мне на твои параграфы плевать, мне до пенсии два года! Не скандаль!

Люди злые, хотя Ондращак и отметил его табель, предотвратив прогул. Навряд ли он сделал это так бескорыстно, подумал Карол Пекар.

Исполненный злобы на недоброжелательную планету, он зашагал прямиком по английскому газону, грозя замку и тополевой аллее и бормоча себе под нос пародии на стихотворные призывы в бой. Вот так и в такие минуты рождаются, вероятно, поэты, те хорошие поэты, любезный читатель, думается нам вместе с Кунг Фу; только у одних это как горб, остается на всю жизнь, а другие проспятся и забудут, как случайного знакомого из «Лотоса» [58] «Лотос-клуб» — известный братиславский ночной бар. . Если бы мы напрягли слух, то, возможно, что-то да и уловили бы.

Сент-Экзюпери вне служебных отношений. Так и хочется в конце сказать «аминь». А владелец козы, справившись подобным образом с проблемой поэтического воззвания, вздохнул с облегчением, хотя предстоящее возвращение домой тоже было делом не простым.

Сесть в трамвай Карол не решился, не зная, какие есть на этот счет правила. Ему казалось, будто он где-то что-то читал о запрете провоза горючих материалов, огнестрельного оружия, крупногабаритного багажа и домашних животных. Целомудрие и робость, доселе неведомые ему, схватили его в свои когти. Он не посмел махнуть рукой даже проезжавшим такси, которые мчались мимо него с высунутыми языками, как не в меру озабоченные кобели. Да и денег на такси у него не было, так что целомудрие и робость тут были вполне уместны.

На освещенной неоном двусторонней дороге, ведущей к отдаленному и тихому микрорайону, у него наконец появилась возможность поближе разглядеть козу. Он с любопытством поглядывал на нее: животное казалось кротким, похоже, что буянить оно и не помышляло. Пекар для пробы потряс конец цепочки, потом незаметно опустил цепочку на землю и спрятался за столб фонаря.

Коза, как ни странно, не побежала прочь, а с удовольствием начала играть с ним в прятки. Хитрющая, она находила его, даже если он прятался за кучу щебенки или в сорняки у дороги. Пекар убыстрил шаг, начал петлять, теперь это была уже скорее игра в салки, чем в прятки, но избавиться от скотинки ему не удалось. Это немножко напоминало корриду, во всяком случае, касательно Пекара, который стремился сохранить изысканность и декорум, но коза совершенно не выражала желания поддеть его на рога.

Возле бетонного фонтана в форме архаического латинского «ф» обессилевший Пекар сдался и признал, что коза победила.

— Твоя взяла, ты хорошая, ну, — забормотал он признательно, но она, без намека на гордость, дружески потерлась о него и нежно ткнула его головой, чтобы он не расстраивался. Дескать, в следующий раз, может быть, победа достанется ему.

Перед группой высоких квадратных крупноблочных жилых домов он еще раз попытался решить проблему мирным путем.

— Давай договоримся. Ты свободна. Мы друг друга не знаем. Уходи за пределы будней [59] Здесь перефразирован лозунг чехословацкого бюро путешествий ЧЕДОК: «С ЧЕДОКом за пределы будней!» . Мир велик…

Он показал рукой на темные контуры холмов на горизонте. Но коза не поняла — или не захотела понять: она упорно стояла на месте и под конец протестующе заблеяла.

Тогда Пекар, в неожиданном помутнении рассудка, дал ей пинка. Но тут же пожалел об этом — и будет жалеть до конца дней! И обнял ее голову. Он был растроган, глаза у него подернулись слезой. Такой уж он человек, заблуждающийся, резкий, но справедливый.

В квартире Пекаров царит ночной покой, только в тех местах, которые принято называть коммунальными удобствами, время от времени что-то скрипнет, да с кухни доносится аппетитный запах гуляша. В кладовке на полке тихонько мурлыкает толстый «кнедлик», пышный, как ангорская кошка. Пекар входит в переднюю на цыпочках, тщетно ожидая такого же поведения от козы.