Ян Костргун - Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы

Дед раздвинул листья герани. Яхим был во дворе, сидел на скамейке под старой корявой грушей, которой уже много лет никто не прореживал крону. К нижней ветке груши на толстой проволоке подвешена была рельса. Яхим поднял руку и ударил по рельсе какой-то железякой, словно отмерял некое таинственное время. Положив затем железку на колени, он оперся о нее ладонями.

Дед открыл окно и крикнул:

— Яхим!

Яхим обернулся к нему через плечо и, махнув, позвал к себе.

— Нет уж, раз пришли гости, сам заходи!

Сплюнув, Яхим еще дважды прозвонил на всю вселенную, прежде чем встал и медленно приблизился к окну. Был он примерно одного возраста с дедом, но пониже ростом и кряжистее; его левую щеку с детства разделял посредине грубый шрам. След от укуса собаки. Нельзя сказать, что внешность Яхима от этого как-то особенно пострадала. Шрам гармонически сочетался с выражением его лица, словно он родился с этим шрамом. Теперь-то неважно было, как Яхим выглядел, неважно — как и для всех в этом возрасте. Случаются, правда, моменты, когда мы не хотим верить, что это неважно. Яхима тоже когда-то нельзя было убедить, что его обезображенное шрамом лицо вызывает отвращение, и он остался бобылем и по сю пору. Никто никогда не видел его в грязной рубахе; весной, в канун пасхи, домик его сверкал нетронутой белизной, низ дома и дверной проем обведены были синей краской. В темноватой горнице всегда был порядок, как на Старой Белильне холстов, так что бог весть, так ли уж Яхим был одинок. Дед, разумеется, не ночевал у него, но в последние годы женщина явно обходила Яхимов дом стороной. Как бы там ни было прежде, но только ради чистой рубахи и вымытого пола женщина Яхиму определенно не была нужна. Так что, глядишь, Яхиму со шрамом даже повезло.

— Хороши гости! — проворчал Яхим. — Торчишь в окне, как святой Флориан в нише часовни.

— Скажешь, нету гостей? — засмеялся дед. Он осторожно расстегнул пиджак и показал Яхиму плоский шар с тонким ушком.

Яхим поднял на него вопросительный взгляд и изумленно выдохнул:

— Ливер!

— Он самый, — с довольным видом подтвердил дед. — Тебе. Можешь снова надраться и поддать его ногой.

Конечно же, Яхим утверждал, что в тот раз он поскользнулся, потому как дождь хлестал прямо в двери погреба, на глиняный пол натекло воды и стало скользко, будто на катке. Вполне возможно, дед допускал такое, в погребе случались дива почище. Однажды он дегустировал вино и, чтоб оправдать свою задержку в погребе, принялся надраивать бочки. Действовал он с таким усердием, что выбил нижнюю пробку на трехгектолитровой бочке, и зеленый вельтлин ударил вбок сильной струей. Пробка закатилась под бочки, и когда у деда снова забилось сердце, он зажал дыру ладонью и держал. Сроду не умел он молиться, но тут, по прошествии двух часов, он придумывал такие отчаянные молитвы, что, услышь его кто-нибудь на небесах, поневоле содрогнулся бы.

Пока не пропал голос, дед кричал и звал на помощь, но не дозвался никого ни на земле, ни в другом месте. Наконец под утро за ним пришла жена, не сомкнувшая всю ночь глаз от страха. Дед настолько окоченел, что, возможно, понадобилось бы сложное хирургическое вмешательство. Но понемногу он все же расшевелился и пришел в себя. Однако до сих пор, стоит ему дотронуться до пробки у дна бочонка, его передергивает, словно от удара током, и рука немеет до самого плеча, как и в тот раз.

Яхим великодушно не расслышал замечания деда.

— А я подсасываю вино через трубку, — пожаловался он.

— Это уж лучше вовсе не пить, — посочувствовал дед.

— Такая редкость… — Яхим смущенно скривил лицо и втянул голову в плечи. — Чем я расплачусь с тобой, друг…

— У меня их было две штуки, — перебил его дед.

— А я где только не искал. — Яхим посмотрел на солнце через прозрачную каплю стекла. — Даже в Прагу настропалился. Говорили, там ливеры бывают.

— В Праге все есть, — ухмыльнулся дед. — Если есть там Винограды [6] Винограды (Виноградники) — район в Праге. , должны быть и ливеры.

Яхим вернулся к тому, на чем его перебили.

— Но я не могу от тебя взять просто так.

— Сегодня я тебе помог, завтра ты мне. Разве не так было всегда?

— Так-то оно так… Это верно… Да ведь плоский ливер большая редкость.

Дед не возразил. В магазине изредка появлялись ливеры, но были они ни на что не годные. Пузырь — с пивную кружку, ни его на гвоздик повесить, ни вина набрать — такое под силу разве что слону.

— Кому другому я б не дал, — заключил дед.