Ян Костргун - Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы

— Мосье Рахот! Я еще не был во Франции, но именно сейчас туда собираюсь! Передам от вас привет! Обращусь к французам от вашего имени!

Старшина и работник ГНК, хотя и далеки от мысли, что Ван Стипхоут как раз в эту минуту собирается во Францию, тоже встают и говорят:

— И нам пора. Едем в Остраву.

Ван Стипхоут: — На машине?

Старшина: — На машине.

Ван Стипхоут: — А я мог бы поехать с вами, товарищи?

Работник ГНК: — Без всякого. Но мы едем незамедлительно.

Ван Стипхоут: — И я незамедлительно.

— Ты же собирался во Францию, — шутит Рене, потрясенный внезапной путевой идеей Ван Стипхоута. — Разве дорога туда лежит через Остраву?

— Все дороги ведут в Европу, царь!

И Ван Стипхоут, обняв Рене, тотчас садится со старшиной и работником ГНК в какую-то служебную машину, поданную к гостинице «Рогач», — и вот уже уносится в Остраву. Как, разве Рене забыл, что у друга истек срок договора, заключенного с заводом на полгода для написания хроники? А что Ван Стипхоут без багажа — это не должно вводить Рене в заблуждение: прозаик отовсюду уезжает с пустыми руками, он всегда и везде все оставляет.

Рене стоит перед гостиницей «Рогач» с товарищем Рахотом, бывшим деятелем районного масштаба, но в эту минуту как бы еще и бывшим Ван Стипхоутом, и смотрит вслед уходящей машине. В руке у него фотография памятника — последнее доказательство того, что Ван Стипхоут здесь жил и работал. И вдруг до него доходит: ведь Ван Стипхоут уехал отсюда навсегда.

Через два дня возвращается с военной службы дипломированный психолог Горчичка. Встретившись с ним в цеху, во время трудового ажиотажа, Рене представляется.

Горчичка: — Как только вы могли допустить, чтобы Ван Стипхоут строил тут из себя производственного психолога? Он же дискредитировал нашу профессию! Я буду жаловаться!

Рене, дабы сменить тему, лишь пожимает плечами и спрашивает:

— Товарищ Горчичка, а что бы вы — с точки зрения психологии — считали первоочередной проблемой, а по возможности и такой, которую мы могли бы осветить в нашей заводской печати?

Психолог Горчичка, задумавшись, озирается по сторонам — взгляд его устремляется куда-то вверх, и он с запальчивостью ученого говорит:

— Взгляните во-он туда! Неплохо было бы вымыть окна!

А тоскует Рене по Ван Стипхоуту?

Еще бы не тоскует! И тоскует не только он. Тоскует по Ван Стипхоуту и бывший самоубийца Петер Врба, обследованный в свое время Ван Стипхоутом методами производственной психологии. Вернувшись из лечебницы, Врба захаживает к Рене, расспрашивает о Ван Стипхоуте. Только сейчас Рене во всех подробностях узнает, как было дело. Петер Врба, работник конструкторского бюро измерительных приборов, парень тихий и замкнутый, в подпитии прибегал к крайним действиям. На совести у него уже была попытка ворваться в женское общежитие — при этом серьезное ранение в палец получил дежурный милиционер. Врбу осудили условно, но на заводе дали понять, что охотно бы избавились от него. Врба и сам сознавал, что исправиться необходимо, и все-таки однажды дал маху — снова напился. А протрезвившись, узнал, что его бурные чувства до смерти перепугали продавщицу магазина самообслуживания. Несчастный парень тут же пошел в москательную лавку и купил крысиного яду. Кто-то заподозрил в этом неладное, к нему наведались, выломали дверь и нашли его небрежно свесившимся со стула. Не избежал он ни «скорой помощи», ни лечебницы, ни даже промывания. И тут, узнав обо всем, берется за дело производственный психолог Ван Стипхоут. Насколько действия его были согласованы с заводским врачом — ни Рене, ни Врбе установить не удалось. Но известно одно: Ван Стипхоут убедил товарища Ферьянца, что Врба — личность легкоранимая и при этом одержимая страстным желанием учиться. Парень якобы поделился с ним своей заветной мечтой, и он, психолог Ван Стипхоут, помог парию поступить в заводское профучилище, более того, даже снабжал его психологической литературой.

— Ван Стипхоут в самом деле не был настоящим психологом? — спрашивает Петер Врба.

— Настоящим не был, — признается Рене. — Ван Стипхоут — мистификатор но убеждению.

— Но описания природы у него потрясные, — говорит Врба. — Читал два его рассказа. Да и вряд ли бы настоящий психолог сделал для меня больше.

Совместная тоска по Ван Стипхоуту сближает Рене и Петера Врбу. И Рене, словно бы становясь вместо Ван Стипхоута ненастоящим психологом, следит за дальнейшей судьбой Петера Врбы.