Сергей Телевной - Я - не заморыш!

Я потерял не родившегося брата, мама с папой расстались

К тому времени, когда я только начал чуть соображать, папа с мамой рас­стались. Может, у них прошла любовь... Так бывает: и у взрослых, и у моих ровесников. А может, мама с папой много слушали всезнающих родственни­ков и незамужних подруг, которые талдычили каждая свое.

— Она тебе не пара, — говорили отцу про мою маму. — Какая-то нерас­торопная, забитая, и песня у нее дебильная.

Мама уходила в край огорода и пела сквозь слезы «дебильную» песню:

Ты, река ли моя, чиста реченька,

Серебром ключевым ты питаешься.

От истоков струишься отеческих,

Меж камней-валунов извиваешься.

Почему пела про речку, не знаю. У нас только канал имени какого-то рево­люционера. Вот. А про отца доброжелатели с другой стороны жужжали:

— Он тебе не пара! Неудачник, тряпка, слабак.

Примерно так говорили им друг о друге, и даже похлеще. Там вообще было непечатное. Но я не буду здесь все писать — это ж мои мама и папа! Я их люблю и уважаю, хотя им об этом не говорю.

А тут еще облом! После меня, как планировалось, должен был родиться второй брат (или на крайний случай — сестра). А они не рождались, время поджимало, и папу могли забрать в армию, — а там Чечня... Чего они, эти непонятные родственники, боялись? У папы все равно определили дефицит веса. К тому же он сам был не против отслужить. А родня хотела второго ребенка. И случилось! Мама уже собиралась родить мне брата. В это время она ездила в вечно набитом и трясущемся автобусе на бухгалтерские курсы в райцентр. Еще мой дед Кирилл все говорил ей:

— Дочка, иди на курсы бухгалтеров. Будешь учетчиком на ферме. Лафа им в конторе сидеть!

Дедушка, как я рассказывал, к тому времени уже умер, а мама возьми и послушай его. И ездила в райцентр на бухкурсы в вечно переполненном автобусе.

— К техникумов скому диплому еще и бухгалтерские курсы, это уже кое-что, — объясняла мама свое решение и осторожно помышляла об институте.

Так вот, ехала она в трясущемся автобусе и мечтала о высшем образова­нии. Но на этот раз не просто трясло автобус. В него врезался какой-то при­дурок на самосвале и завалил его в кювет. Маму там чуть не задавили. Но обошлось без жертв. Хотя, как без жертв? Маму увезли в больницу и сразу положили на сохранение. Это у нас семейное, что ли? Она со мной лежала на сохранении. Меня сохранила, правда, я запутался в пуповине. (Я уже рас­сказывал об этом.) И с братом моим мама попала на сохранение после аварии. Но не сохранила А то ведь был реально брат.

Может, потому, что не сохранили мне брата, а отцу второго сына, родите­ли мои и расстались. Они и до этого расходились, потому что со всех сторон, как я уже говорил, говорили им друг про друга всякие пакости. Вот и расста­лись. А потом один раз встретились прямо на улице, обнялись. Мама плакала, отец еле сдерживался. Я, мелкий, рядом стою, а батя слезы вытирает маме ее зеленым длинный сарафаном. Я рядом стою и тоже реву. А они думали: куда идти? С одной стороны им мозги выносят, с другой нервы выматывают. И жилья своего нет.

Я не знаю подробностей, только не дали им, маме с папой, вместе жить. Наверное, судьба такая, как говорят старики. Я часто задумываюсь, почему случается все так, а не иначе? Может, от воли зависит, которая, например, у меня наподобие бомжа-бурлака. Или реально судьба такая?

Она, судьба, мне кажется суровой теткой в сером балахоне, как в филь­мах-фэнтези. Руки скрестила, губы поджала и смотрит сверху. Потом извлека­ет свой когтистый перст (перст судьбы, значит) и указывает, куда надо идти. А на самом деле — туда и не надо. Потому что от этих указаний все время возникают какие-то проблемы. У нас с мамой — тоже.

Я обо всех проблемах рассказывать не буду, потому что мама всегда гово­рит: «Кому нужны чужие трудности», — она даже слово «проблема» старает­ся не произносить. Но они, эти проблемы, все равно возникали.

Короче, судьба с когтистым перстом делала житуху моих родителей несладкой. Вот они и разбежались. Папа подался на Урал, в Пермский край. Почему туда? Один мужик в Лесостепной приезжал, он шахтером в тех краях работал — в Соликамске. Говорил, там хорошие бабки платят. Кстати, этот мужик, как потом оказалось, дед моего лучшего друга рыжего Дениски. Я о нем еще расскажу. А папа до шахты не доехал, в Перми остановился. У шахтеров должно быть железное здоровье, а у отца желудок больной. Пото­му зацепился он в Перми. Большой город — большие возможности, от кого-то я слышал.