Сергей Телевной - Я - не заморыш!

Разговор про колбасу был лишним. Мне и так жрать хотелось, а сейчас аж голова закружилась и затошнило.

Но тут грузчик яростно задергал бровями, замахал ластами:

— Брысь отсюда, Завмаг идет.

Хлюст метнулся за ящики, а я не успел.

— Что здесь делает этот заморыш? — спросил у грузчика хозяин мага­зина, он же — отец Ленки Артем Артемович. — Э-э-э. Стоп, ты кто? Из Ленкиного класса, что ли? — обратился ко мне.

— Да он, это самое. — хотел внести ясность грузчик Сергей.

— Помолчи, да? Опять с утра набухался? Я тебя обещал выгнать с работы?

— Обещал, — согласился грузчик. — Но я этих заморышей сюда не звал.

— С тобой разберусь завтра. Штраф обеспечен. Иди машину разгружай.

Грузчик поспешил смыться с глаз долой, а я остался.

Завмаг дал 100 рэ — я вместо сигарет купил... сосиски

Зажатый между ящиками, я скукожился под взглядом хозяина магазина. Тучный Завмаг навис надо мной, реально, как туча!

Потом он отстранился, как-то склонил голову, рассматривая меня.

— Так ты с моей Ленкой учишься, — присмотрелся: — Костин сын, что ли?

— Ну да, сын я его. С дочкой вашей в одном классе.

— Как он там, батя твой? Мы тоже с ним одноклассники.

— Отец нормально, — соврал я. У бати, кажется, было что-то опять ненормально. Потому что он уже несколько месяцев молчал. То хоть иногда звонил или в «Одноклассниках» писал, сейчас совсем умолк.

— Он классный спец, на все руки мастер, — сказал Артем Артемо­вич. — Мне «мерина» ремонтировал, никто не брался, а он ремонтировал. Без диагностики.

Мне было приятно, что тучный Завмаг так уважительно говорил об отце. «Мерин» — это, между прочим, «мерседес», а не какой-нибудь «жигуленок». А то все говорят о нем — об отце моем: неудачник, размазня. Мама, правда, всегда уходила от таких разговоров. Наверное, все-таки она его, моего батю, любила. Я так думаю. Ну, или жалела.

— У тебя, что, проблемы? — спросил тучный Завмаг.

— Нет.

А Завмаг как будто не расслышал:

— С Амбалом, что ли?

— Нет никаких проблем.

— Ты мне тут не втирай мозги. Раз Хлюст привел тебя, значит, от Амбала.

Я промолчал, понял, что Завмаг меня раскусил.

— Цена вопроса? — спросил он.

Я сначала не врубился, о чем это он.

— Что Амбал с тебя хочет?

— С меня — ничего.

— Ну да. Рассказывай мне. Наверное, дань собирает сигаретами или за «лирикой» послал? Честно говори!

Ни фига себе, Завмаг все знает, даже — про таблетки «лирика».

— Честно? За сигаретами, — признался я.

— Ну, это еще куда ни шло. На, держи. — Он сунул мне в карман сто­рублевку и легонько подтолкнул к выходу: — Дуй в школу!

Я рванул от Завмага прочь, даже «спасибо» забыл сказать.

Проблема, кажется, решена: куплю сигареты в ларьке за углом и отдам Амбалу.

Но в школу мне идти не хотелось. Скинул эсэмэску рыжему Дениске: «Забери мой портфель».

В ларьке хотел купить сигарет для Амбала. Тетка оказалась злая:

— Тебе нет 18 лет!

— Я не себе.

— А кому?

— Отцу.

— Брешешь! Что, менты подослали проверить, продаю ли малолеткам сигареты? Меня не проведешь!

Я угас и завис над витриной. Вспомнил «меню подростка», которое наша классная передала матери: «сыр-мыр», «мясы-колбасы». Сильно хоте­лось жрать.

— Тогда сосисок дайте. Самых дешевых, для кошки.

— Знаем, для какой кошки, — хмыкнула продавщица.

На 100 рэ получилось прилично. Выскочил из ларька, за угол и давай тер­зать сосиски в целлофане. Эта клеенка не шибко поддавалась, но я справился. Наелся от пуза! Больше половины еще осталось. Мысль пришла про мамины бутерброды с маргарином.

Вскочил в маршрутку, которая до конторы ПТО ходит. Сидел, трясся на заднем сидении. Вдруг сообразил: расплачиваться нечем: ё-моё! При выходе я попытался прошмыгнуть мимо водителя, не заплатив.

— Э-э-э!. Ты куда, прохвост? — водитель захлопнул дверь перед носом. — А платить кто будет?

— Дома деньги забыл, — пролепетал я и вдруг, сам неожиданно для себя, распахиваю пакет с сосисками: — Вот только это есть.

— Ты что, придурок, офигел? — маршрутчик от сосисок опешил. — Ты за кого меня держишь? Оборзела пацанва.

— Я за него заплачу, — сказала какая-то тетка, которой тоже надо было выходить из маршрутки. — Может, он детдомовский, — и сунула водителю десятку.

Дверь распахнулась.

— Ты и вправду детдомовский? — спросила тетка, знакомая на лицо, — из нашего поселка.

— Нет, — огрызнулся я и рванул прочь.

Детдомовским обозвала. Ну, сегодня вообще меня с ног до головы обла­жали: то макаронина, то заморыш, то глист. Теперь — детдомовский.