Карсон Маккалерс - Часы без стрелок

Однако в отношении сект и верований он не проявлял чрезмерной широты взглядов. Мисс Мисси была епископальной веры и перешла в первую баптистскую церковь, когда вступила в брак. Мисс Хетти Пивер пела в епископальном хоре, и горлышко ее так нежно трепетало во время службы. На рождество, когда пели «Аллилуйю», вся паства вставала. Он всегда, много лет подряд, оказывался в дураках — сидит как болван, пока вдруг не заметит, что все уже давно поднялись на ноги, а потом старается загладить вину, распевая громче всех в церкви. Но в это рождество «Аллилуйя» прошла как-то незаметно, так он вытягивал шею, чтобы поглядеть на мисс Хетти Пивер. После службы он расшаркался и пригласил ее с престарелой матерью поужинать в субботу на будущей неделе. И снова извелся, готовясь к приему гостей. Мисс Хетти, низенькая толстушка из хорошей семьи, была уже совсем не девочка — это судья понимал, — но ведь и сам он уже не молод, ему скоро семьдесят. К тому же вопрос и не стоял о женитьбе: мисс Хетти была вдовой. (Судья в своей неосознанной погоне за любовью сразу же исключал вдов и уж тем более соломенных вдовушек, так как придерживался взгляда, что вторичный брак не к лицу женщине.)

Этот второй ужин резко отличался от того, лютеранского. Оказалось, что мисс Хетти обожает устриц — она даже отважилась проглотить одну целиком. Старушка мать рассказала, как однажды она приготовила весь обед из устриц: сырые устрицы, жареные устрицы и так далее (блюда эти старая дама описала во всех подробностях) для компаньона Перси, «моего обожаемого супруга», а потом оказалось, что компаньон в рот не брал устриц. Чем больше вина пила старая дама, тем длиннее и скучнее становились ее рассказы, и все попытки дочери переменить тему разговора не увенчались успехом. После ужина, когда судья вынул карты, старушка заявила, что чересчур плохо видит, чтобы различать карты, и с удовольствием допьет свой портвейн, сидя у камина. Судья стал учить мисс Хетти покеру и нашел ее способной ученицей. Но ему так недоставало тонких ручек мисс Мисси, украшенных бриллиантовыми кольцами. К тому же толстушка мисс Хетти была не совсем в его вкусе, и он невольно сравнивал ее объемистые формы с хрупкой фигуркой жены. У мисс Мисси была маленькая, нежная грудь, и разве он мог забыть, что одну грудь ей пришлось вырезать?

Четырнадцатого февраля, в день святого Валентина, судью так одолела тоска, что он купил пятифунтовую коробку конфет в форме сердечек, чем очень порадовал Д. Т. Мелона, который продал ему эти конфеты. По дороге к дому мисс Хетти он спокойно взвесил все «за» и «против» и медленно направился домой. Конфеты он съел сам. На это ушло два месяца. И после ряда других мелких происшествий в том же духе, из которых тоже ничего не вышло, судья целиком посвятил себя внуку.

Старик баловал внука без всякой меры. Весь город смеялся, рассказывая, как на одном из церковных пикников судья прилежно выбирал из еды своего внука перчинки, потому что ребенок не любил перца. Когда мальчику было четыре года, дед терпеливо обучал его читать наизусть «Отче наш» и двадцать третий псалом и радовался, что горожане собирались послушать декламацию этого выдающегося дитяти. Он был так поглощен своим внуком, что даже сосавшая его тоска поутихла так же, как и увлечение дамами из церковного хора. Несмотря на преклонные годы, которых судья не хотел признавать, он каждый день поутру отправлялся в свою судейскую комнату — утром шел пешком, в полдень за ним приходила машина, а после долгого обеда его снова отвозили в суд. Он любил затеять жаркий спор в сквере возле здания суда или в аптеке у Мелона. А в субботние вечера играл в задней комнате кафе «Нью-Йорк» в покер.

Все эти годы судья придерживался девиза: «Mens sana in corpore sano» [4] В здоровом теле здоровый дух (латин.). . Паралич не так уж сильно изменил его жизнь, как можно было ожидать. После ворчливого выздоровления он вернулся к своим привычкам, хотя ходил теперь в суд только по утрам и мало чем занимался, кроме чтения все менее и менее обширной почты, «Миланского курьера» и «Журнала Цветущей Ветки», а по воскресеньям — «Конституции Атланты», которая приводила его в ярость. Судья упал в ванной и пролежал там несколько часов, пока Джестер, спавший крепким мальчишеским сном, не услышал криков деда. Удар хватил его мгновенно, и судья поначалу надеялся, что он пройдет с такой же быстротой. Он не признавался, что у него был настоящий паралич, и утверждал, будто это «слабый приступ полиомиелита, небольшой удар» и т. д. Когда он стоял или ходил, он уверял, будто опирается на трость только потому, что так ему удобнее и что «небольшой удар» пошел ему только на пользу; голова у него стала яснее от длительного раздумья и «вновь приобретенных познаний».