Карсон Маккалерс - Часы без стрелок

Умерла жена в морозный декабрьский день — на голубом небе не было ни облачка, а в ледяном воздухе разносился перезвон рождественских колоколов. Судью, до того измученного и отупевшего, что он не мог даже плакать, одолел чудовищный приступ икоты, который, слава богу, прошел во время заупокойного молебна. Поздно вечером, когда поминки окончились и гости разошлись, судья один отправился в «роллс-ройсе» на кладбище (машину он продал неделю спустя). Там при первом свете звезд в морозном небе он ощупал тростью еще мягкий цемент, которым залили могилу, проверяя, добросовестно ли выполнена работа, а потом медленно побрел назад к машине — ее вел «осторожный цветной шофер» — и заснул от усталости.

Судья последний раз взглянул на портрет и отвел глаза, полные слез. Такой чистой души свет не видывал!

После того как прошел положенный срок траура, Мелон и другие жители города ожидали, что судья снова женится, да и сам он, одиноко и горестно топая по огромному дому, словно чего-то ожидал и испытывал беспокойство. По воскресеньям он тщательно наряжался и шел в церковь, где смиренно сидел во втором ряду, не сводя глаз с хора. Жена его пела в хоре, и он любил глядеть на женщин, когда они пели, особенно на их шеи и грудь. В хоре первой баптистской церкви были прелестные женщины, особенно одно сопрано, и судья постоянно на нее смотрел. Но в городе были и другие хоры. Чувствуя себя еретиком, судья заходил в пресвитерианскую церковь, где пела одна блондинка… жена его тоже была блондинкой… И когда эта женщина пела, судья не мог оторвать глаз от ее шеи и груди, хотя в других отношениях она была не в его вкусе. И вот, разряженный в пух и прах, судья посещал то одну, то другую церковь, усаживался в первые ряды, разглядывал хор и оценивал его достоинства, хотя сам он не мог похвастаться слухом, всегда фальшивил, и к тому же очень громко. Никто не спрашивал, почему он меняет церкви, но, видно, у него у самого совесть была не чиста потому, что он любил заявлять во всеуслышание:

— Я интересуюсь самыми разными религиями и вероисповеданиями. И я и моя жена всю жизнь отличались широтой взглядов.

Сознательно судья не помышлял о новом браке, наоборот, он часто говорил о покойной жене так, словно она была жива. Однако его угнетала тоскливая пустота, которую он пытался заполнить едой, алкоголем или разглядыванием женщин из церковного хора. Он тайком, подсознательно искал среди них покойную жену. Мисс Мисси была чистая женщина, и, следовательно, его привлекали только чистые женщины. Она пела в церкви, поэтому ему могли приглянуться только те, что пели в церкви. Этим требованиям нетрудно было угодить. Но мисс Мисси к тому же отлично играла в покер, а чистую незамужнюю певицу из церковного хора, которая могла бы обставить партнера в покер, не так-то легко встретить. Как-то вечером, года через два после смерти мисс Мисси, судья пригласил мисс Кэт Спиннер на субботний ужин. Он пригласил также в качестве компаньонки ее пожилую тетку и тщательно продумал все детали угощения, как обычно делала его покойная жена. Ужин начался с устриц. За ними следовали цыплята и острая приправа из помидоров со смородиной и миндалем — излюбленное блюдо мисс Мисси для парадных приемов. К каждому блюду подавали свое вино, а после мороженого — коньяк. Судья суетился несколько дней, распоряжался приготовлениями, следя за тем, чтобы на стол поставили самую лучшую посуду и серебро. Но ужин прошел на редкость неудачно. Начать с того, что Кэт никогда не ела устриц и страшно перетрусила, когда судья стал ее уговаривать их отведать. Непривычка к вину заставила мисс Кэт как-то странно хихикать, что показалось судье двусмысленным и чем-то оскорбило его. С другой стороны, тетка — старая дева — заявила, что она в жизни не брала в рот спиртного и была просто шокирована, когда племянница позволила себе подобную вольность. В конце этого незадачливого ужина судья, чьи надежды были поколеблены, но еще не окончательно убиты, вынул новую колоду карт и предложил дамам сыграть партию. Он мысленно представил себе тонкие пальцы жены, унизанные бриллиантовыми кольцами, которые он ей дарил. Но оказалось, что мисс Кэт никогда не держала в руках карт, а старуха заявила, что, по ее мнению, карты — первый шаг в логово дьявола. Вечер кончился рано, и перед сном судья в одиночестве допил бутылку коньяка. Он считал, что виной всему то, что Спиннеры — лютеране, то есть люди совсем другого круга, чем прихожане первой баптистской церкви. Поэтому он скоро утешился, и к нему вернулся природный оптимизм.