Аркадий Лапидус - Любимец Израиля. Повести веселеньких лет

И я начал осаду…

Во-первых, я заявил, что она старая двадцатилетняя дева и может ей остаться, если не пройдёт элементарную школу. И я, как её друг противоположного пола и огромного опыта, могу кое-чему её научить и подготовить к прекрасной и полноценной жизни и удачному замужеству. И так как её подруги уже вовсю крутили и направо, и налево, то она призадумалась… Я же делал равнодушный вид и накручивал на её розовые ушки такую лапшу, что сам диву давался. И сеансы гипноза я проводил, и эзотерику разную впаривал и практику потихоньку продвигал.

Вообще я заметил, что если чего-то очень сильно хочешь, и это в принципе возможно, то обязательно добьёшься. Если, конечно, будешь действовать, а не в мечтах отлёживаться.

Девчушка и её брат были нами забыты мгновенно, и вскоре мы летели на всех парусах. А когда ученица благополучно забеременела, то уже стало не до игр и (так и быть!) я согласился расстаться с лихой мужской свободой.

Вся её родня, как это стандартно водиться, сразу встала на дыбы. У них были другие планы по отношению к ней и женихи уже созревали где-то рядом. И в путешествие-то её отправить хотели, и что только не обещали, но решение было не моё, а её (это тоже моя отличная режиссура!). Моя красавица во всех отношениях (я ей это ни в коем случае не говорил, чтобы дурное «динамо» не зафурычило в мою сторону!) проявила приятную для меня стойкость и непреклонность, и двадцать девятого апреля (стремительно – лишь бы не в мае, чтобы не маяться!) 1970 года нас зарегистрировали как мужа и жену.

И то, что мои мозги были пока ещё на своём месте, подтверждает то, что я сразу запретил моему любимому отцу обращаться с какими бы то ни было претензиями к ней: там посуда не вымыта, в доме не прибрано, обед не готов и так далее. Все вопросы только ко мне, а я уже сам всё регулировал и проблемы спускал на тормозах. Главного ревнивца, то есть свекрови, не было, а папаша у меня хоть и был инвалид-неврастеник, но умница и интеллигент высшей старорежимной пробы. Он условия принял сразу и никогда не нарушал их. И до самой его смерти ни тени тучки не пробегало между ним и невесткой и взаимоотношения были самые тёплые и уважительные.

Но если некоторые думают, что тишь, гладь, да Божья благодать были всегда и между нами, то это не так. И, признаюсь, в основном из-за меня. Я виноват! Каюсь! Роль гуру так захватила меня, что чего только я не впаривал в её доверчивые мозги. Я даже пытался обучить её мату. Да-да – русскому мату! Я хотел привить ей иммунитет к улице. Она же была такая незащищённая, такая хрупкая!

Ну, переборщил! Ну, нельзя же быть умным всегда и везде! Хотя и адаптировать к такому, какой я есть на самом деле тоже надо было.

Поэтому я такое выкоблучивал, что моё, почти хрустальное божество и вдохновенье и рубашку на мне рвало не от страсти, а в истерике, и утюг в меня метало не как спортивный снаряд, а орудие защиты, и…

Да, про невроз совсем забыл! Не было его до тех пор, пока семейная жизнь не устаканилась. Только стало всё более ли менее спокойно, как опять пошло-поехало… Я думаю это не парадокс, а слишком сильная расслабуха виновата. Внимание вовнутрь ушло и что там было нашло.

Но ненадолго! Родился сын, размеры одежды моей крохотулинки слегка изменились, да и жить на пенсию и заработок папаши было невозможно трудно. И так как медиком я работать уже не хотел, то пошёл на швейную фабрику сначала учеником, а потом и самим настильщиком, упаковщиком и грузчиком. Работа посменная и такая, что ни минуты нет отдыха. Бригада была комплексная, и получали с выработки. Только одну операцию закончишь, а уже другая ждёт тебя. Рубаха была всё время мокрая на отжим, уставал я страшенно, но невроз на какое-то время опять сгинул. Физическая изнурительная трудотерапия дала отличный результат! Я даже в свободное время вёл три раза в неделю драмкружок в одном из Домов пионеров и обучал игре на фортепиано довольно взрослую девочку. И если про постановку спектакля я имел какое-то представление, то на фортепиано не играл даже в объёме трёх классов. Моя крохотуля кончила музыкальную школу по этому классу и показывала мне очередную гамму, а я – ученице.

Как донёс и показал, так сразу забыл, а ученица шпарила вовсю… Конечно не только гаммы!.. Вы удивитесь, но впоследствии, после моего преподавания она поступила в музучилище. То есть она у меня так виртуозно играла пьесы для пятого-шестого и седьмого класса, что я только испуганно слушал. С отчаяния, какие только чудеса не сотворишь! Да и девочка была необыкновенно одарённая и усидчивая…