Кендари Блейк - Девушка из кошмаров

– Прекрати на меня так смотреть! – рявкает она. – Можно подумать, я собираюсь завтра тебя убить.

– А ты не собираешься? – спрашиваю. – Я думал, в этом весь смысл.

Глаза ее суживаются:

– Нервничаешь? Гадаешь, кто выиграет?

В выдвинутом подбородке чувствуется сталь, и на миг мне кажется, что я смотрю на настоящего психа. Но затем она мотает головой, и растерянность у нее на лице в точности как у Кармель. – Тебе не приходило в голову, что у меня может быть свой план?

– Мне не приходило в голову, что у тебя его нет, – отвечаю я. Но то, что она называет планом, я называю целью. – А тебе не приходило в голову, что это может быть самую капельку нечестно? Учитывая, что мне всю кровь выпустят.

– Ха, – фыркает она. – Думаешь, ты один такой будешь? Кровь, знаешь ли, билет на одно лицо.

Я застываю на полушаге:

– Господи, Джестин. Скажи «нет».

Она улыбается и пожимает плечами, словно быть заколотой как свинья для нее мероприятие на каждый второй четверг.

– Если ты идешь, то и я иду.

Стоим молча. Один из нас должен вернуться с атамом. Но что, если ни один из нас не принесет его назад? Мне отчасти любопытно, могу ли я просто потерять там нож и пусть они без него обходятся; без способа открыть ворота и без цели. Может, тогда они просто исчезнут и вынут свои когти из Джестин. Но параллельно с этими мыслями другая часть меня шипит, что атам мой, эта дурацкая кровная связь поет у меня в ушах, и если Джестин на крючке у ордена, то я на крючке у самого атама.

Не говоря ни слова, мы вместе направляемся вдоль по длинному коридору. Как же меня раздражает это место; хочется пинком вынести закрытые двери, разбить молитвенный круг, может, пожонглировать атамом и парочкой свечей – просто чтобы увидеть их перепуганные лица и услышать их вопли «Святотатство!».

– Это прозвучит странно, – говорит Джестин, – но можно мне сегодня зависнуть у вас? Заснуть мне вряд ли удастся, а… – она виновато озирается, – у меня от этого места уже мурашки по всему телу.

Когда я вхожу вместе с Джестин, Томас и Кармель удивляются, но враждебности не выказывают. Вероятно, оба они благодарны за то, что сонная артерия Томаса по-прежнему цела. Гидеон вместе с ними в общей комнате, сидит в ушастом кресле. Перед нашим приходом он смотрел в огонь и теперь, когда мы здесь, несколько рассеян. В свете пламени морщины у него на лице кажутся глубже. Впервые с момента нашего приезда он выглядит на свой возраст.

– Вы поговорили с орденом об участии в ритуале? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает Кармель. – Они позаботятся о том, чтобы мы были готовы. Но я не понимаю, какой от меня будет толк. Я была немного занята и не посещала факультатив по магии.

– Колдунья ты или нет, не важно, кровь-то у тебя есть, – включается Гидеон. – И когда орден завтра приготовит дверь, это будет мощнейшее колдовство, какое кто-либо пытался совершить за последние пятьдесят лет. Каждому из нас придется внести свою лепту, не только Тезею и Джестин.

– Ты идешь, – говорит мне Томас как-то зачарованно. – Наверное, об этом я не подумал. Я думал, мы просто вытащим ее обратно. Что ты останешься здесь. Что мы будем рядом.

Улыбаюсь:

– Убери это виноватое выражение со своего лица. Тебя только что едва не заел трупешник. Ты сделал достаточно. – Однако это не дает эффекта; я вижу это по его глазам. Он по-прежнему пытается что-то придумать.

Все они смотрят на меня. Страх присутствует, но ужаса нет. И сомнений тоже. Отчасти мне хочется врезать им по башке, обозвать леммингами и адреналиновыми наркоманами. Но это не так. Никто из них не попал бы сюда, если бы не я, и я не знаю, правильно это или нет. Знаю только, что им благодарен. Почти невозможно представить, что меньше года назад я мог бы оказаться здесь один.

Гидеон сказал, что неплохо бы чуток поспать, но никто из нас толком не прислушался к его словам. Включая его самого. Он провел большую часть ночи в том же ушастом кресле, в беспокойной дремоте, резко просыпаясь каждый раз, когда из камина раздавался слишком громкий треск. Остальные улеглись кто где, лишь бы не покидать комнату – вытянулись на диване или свернулись калачиком в кресле. Ночь прошла тихо, каждый пребывал наедине со своими мыслями. Думаю, я вырубился на пару часов в районе трех-четырех утра. Очнулся, по ощущениям, практически сразу, вот только пламя погасло, угли подернулись пеплом, а сквозь череду окон под потолком струился мглистый свет.

– Надо что-нибудь съесть, – предлагает Джестин. – Потом я буду слишком нервная, а мне не улыбается истекать кровью на пустой желудок. – Она потягивается, и ее шейные позвонки издают серию громких щелчков. – Не самое удобное кресло. Так что, хотите, пойдем поищем кухню?