Юрий Буйда - Стален

– Значит, нам еще предстоит поворот вправо?

– Не знаю. Но пищеварительный сок – плохая замена крови…

Старик выглядел вовсе не таким больным, как говорил Виктор Львович, и это меня даже порадовало.

– Виктор сказал, что вы хотите покинуть нас…

– Рано или поздно это должно было случиться, – сказал я. – Я ведь тут мало-помалу теряю ощущение времени…

Он кивнул.

– С интересом буду следить за вашим творчеством… даже оттуда…

И с улыбкой поднял палец к небу.

Скромный нахмурился, но промолчал.

Я встал, чтобы откланяться.

– Минутку, – сказал Лев Дмитриевич, придвигая ко мне книгу Фукуямы. – Вы должны это взять.

– Но я читал, Лев Дмитриевич…

– Это…

В конверте, которым была заложена книга, были деньги.

Топоров с улыбкой протянул мне руку.

Мне показалось, что я пожимаю руку скале, облаку или историческому материализму.

21 сентября 1993 года по телевидению выступил президент Ельцин, который фактически распустил Верховный Совет, Съезд народных депутатов и объявил, что 11–12 декабря состоятся выборы в Государственную думу.

В тот же день его соперник – Председатель Президиума Верховного Совета Хасбулатов назвал действия президента государственным переворотом, а вечером Президиум Верховного Совета отстранил Ельцина от власти, возложив обязанности президента на Руцкого.

– Ну вот и посмотрим, – сказал Брат Глагол, не скрывая зевоты, – кто кого: Верховный главнокомандующий – бунтовщика или чеченский интриган – русского медведя…

Он целыми днями сидел у телевизора и пил, а вечером к нему присоединялся Август с шлюхами.

Самым странным было участие в этих попойках ангела Ванечки. Было непонятно, что его привлекало – выпивка или женщины. А может, было еще что-то: однажды я видел, как Август обнял Ванечку, сжав рукой его ягодицы, и поцеловал его взасос, и ангел принял это как должное.

Но мне 21 сентября запомнилось не столько началом открытой войны Ельцина и Хасбулатова, сколько нашествием ворон.

Хотя Троицкое находилось далеко от Москвы, здесь было довольно много серых ворон, городских, хитрых. Залетавшие из окрестных лесов черные вороны были малочисленны и держались особняком, не вступая ни в союзы, ни в драки с серыми.

И вот вдруг утром 21 сентября все переменилось.

Из леса, окружавшего со всех сторон Троицкое, ни с того ни с сего хлынули сотни, тысячи черных ворон, при появлении которых серые тотчас исчезли. Черные вороны обсели все деревья, крыши, карнизы и фонарные столбы. Они бродили в траве, рылись в песке на берегу пруда, сидели на дорожках и проводах, наполняя воздух отрывистыми хриплыми криками. Перед закатом вороны перебрались с луга на деревья и крыши, а утром разбудили меня многоголосым карканьем.

Охранники подстрелили несколько птиц и повесили черные трупики на шестах, но Виктор Львович приказал прекратить пальбу и не пугать женщин дохлятиной, и вскоре вороны вернулись на луг, дорожки и берег пруда.

Погода, впрочем, была довольно холодной, обитатели Троицкого сидели по домам и не обращали внимания на птиц.

А вот меня вороны раздражали.

Я пытался работать, вычеркивал прилагательные, вписывал другие, рубил предложения, увязавшие в деепричастных и причастных оборотах, комкал страницу за страницей, пил кофе чашку за чашкой, дурел от табачного дыма, а тут еще эти чертовы вороны, которые с утра до вечера орали, всюду гадили и норовили пробраться в дом, когда я открывал окно, чтобы проветрить комнату…

Что бы я ни делал, куда бы я ни пошел, всюду были вороны, изо дня в день – вороны, даже в голове были только вороны, чтоб им сдохнуть…

Я шатался по поместью руки в брюки, жуя фильтр сигареты, и думал о беде, которая погромыхивала где-то вдали, как гроза, медленно подползающая к дому, чтобы в какой-то миг обрушиться на крыши и деревья тяжелым ливнем, хотя, казалось, никаких ясных признаков приближающейся опасности и не было.

Матреша по-прежнему жаловалась на свои полуболезни и пила ликер, Баба Нина вязала, Нинель раскладывала пасьянс, Лев Дмитриевич по утрам выпивал стакан воды с тремя каплями йода, Лилия шлифовала переводы с испанского, Мона Лиза с утра до вечера не расставалась с Ванечкой, украдкой целуя его холодные пальчики, Брат Глагол пил и смотрел телевизор, а потом в обществе Августа и ангела Ванечки трахал минетчиц с Плешки…