Владимир Рафеенко - Краткая книга прощаний

Схоронив Грушеньку, жил он тихо и раздумчиво. У родниковых же оврагов жила лягушка. Она была раненая. Рана зажила, но злая память осталась.

Собралась она и решила отомстить. В траве увидала валяющегося Власа. Подошла к нему и говорит:

— Что ты тут валяешься, милый?

— В мое сердце стучит пепел Клааса, — не открывая глаз, ответствовал он.

— Да ну! — сказала лягушка и присела, чтобы послушать его историю.

— Была у меня любимая, — сказал Влас, — купил я ей один раз много вкусного и холодного мороженого. Она наелась и померла.

Влас замолчал и открыл глаза.

— А тебе какого в овраге не сидится? — поинтересовался он.

— Э, милый, — сказала тварь, расхнюпившись, — меня человек велосипедом переехал. Только третий день, как ходить начала, думала, кончусь. Теперь иду, задушить его хочу, паскуду невнимательную.

— Дела, — сказал Влас, приподнявшись на локте. — Так, может, по стаканчику? — предложил он. — Для равновесия.

— А и по стаканчику, — задумалась лягушка, — на мой век велосипедистов хватит.

Мариша Потопа пошла в кино. Кино показывали на втором этаже. Зашла, а свету нету. Усаживалась на ощупь и села на старичка. Тот вскрикнул и завозился под ней. Потопа засмеялась и сказала:

— Не кричите, это я.

Старичок затих, а Потопа встала и говорит:

— Цирк какой-то.

Потопа шла домой, да и напилась по дороге. А женщина она большая — вот и сломала у соседа входную дверь. Тот выходит и говорит:

— Мариша, какого хера.

— Не грусти, Степаныч, — ответила девушка.

Потопа наворотила пельменей. Гости собрались. Музыку настроили. А Мариша возьми да и выпади с балкона. Едва не убилась.

Запечалилась Мариша, что счастья нету. Накрасила губы, да и пошла в парк. В парке холодрыга, ноябрь, из людей только статуи. Села она на лавочке возле голого отрока с трубой и сказала ему:

— Молодой ты еще на дудке играть.

В домике у Потопыной мамы всегда уют.

В садике вишни. На плите чайник чаю.

Когда наступают трудные времена, садятся они чай пить, и мама всегда просит Маришу:

— Расскажи мне, дочка, что тебе в жизни снилось.

Мариша работала в леспромхозе, а потом ушла на железную дорогу. Здесь хоть и платят меньше, да зато в коллективе. Кроме того, на вокзалах жизни больше.

Потопа губы накрасит, бант нацепит, а лицо у нее большое.

— Как королева иду, — рассказывает она маме, — ну просто как королева.

Зашла Потопа в мужской туалет, да и закрылась там надолго. Мужики у туалета собираться начали. Сначала один, потом два, потом все больше.

Стоят, бедные, плохо им, а туалетов поблизости больше нет.

Достоялись, наконец, выходит Мариша. Они, конечно, в дверь как ломанулись, а она им ласково:

— Не спешите, зайцы мои, на всех места хватит.

Понравилась чем-то Потопа интеллигенту. Туда-сюда — повел он ее в ресторан. Богатый такой очкарик попался. Заказали дичь. Вино. Закурили. Хорошо.

— Ты че, — спрашивает Мариша, — влюбился в меня?

— Ага, — говорит очкарик.

— Молодец, — похвалила она его и съела куропатку.

Потопа повела интеллигента в зоопарк на зверей посмотреть. Интересно все-таки.

Купили по мороженому — ходят, смотрят.

— Тебе какой зверь больше нравится, — говорит Мариша, — мне медведи.

— Не знаю, — отвечает интеллигент, — я всех животных люблю.

— Как Гринпис, — обиделась Потопа, — а я всех любить не смогу, а полюблю, так окончательно.

Написал человек симфонию. В филармонию приехал. Народ собрал. Раздали скрипки. Сыграли. Порядок.

Потопа выходит из фойе на улицу, домой идти, а там снег. Задумалась.

— Слышишь, — говорит своему интеллигенту, — снег отчего идет?

— Ну, — отвечает тот, — это погодное.

— Сам ты у меня — погодное, — сказала она, — снег от музыки идет, а дождь — от солдатских писем.

Повез интеллигент Потопу на охоту.