Энн Тайлер - Морган ускользает

– О боже, боже… – вздохнул Морган.

Он чувствовал себя до крайности неудобно, да еще и сигареты забыл прихватить. Они прошли мимо курившего на своей веранде мужчины, и Морган втянул полную грудь чужого резкого серого воздуха.

– Здесь и солнце-то светит иначе, – сказал он, – так долго и ровно, и свет у него почему-то плоский…

Он зашагал быстрее. Эмили не отставала. Они свернули на восток, прошли мимо первой череды магазинов.

– Это он поставил меня в такое положение, – продолжала Эмили. – Он притворяется, что все было моей идеей, что я сама сделала такой нашу жизнь, но это же неправда. Что я могу, если он просто сидит на месте? Ну скажите!

Морган сказал:

– Если честно, не думаю, что мне удастся выдержать здесь еще хоть день.

– В Бетани? – удивилась Эмили. И огляделась вокруг. – Но тут прекрасно.

– Тут воняет дохлой рыбой.

– Ох, ну что вы, Морган.

Они миновали витрину магазина подарков, увешанную желтыми сетями и заставленную шипастыми лакированными раковинами флоридских рапанов, оловянными морскими ежами и коньками в плексигласовых пресс-папье, стоечками с серьгами в виде морских звезд и дельфинов. Потом поднялись по стареньким деревянным лестницам и пандусу на променад, и Морган, взглянув в темного стекла витрину ресторана «Холидей хауз», воскликнул:

– Господи!

Эмили повернулась к нему.

– Посмотрите! – сказал он, вглядываясь в стекло и ощупывая свои щеки. – Какой же я старый! Руина! Я выгляжу так, точно… разваливаюсь на куски.

Она засмеялась.

– Не вижу тут ничего смешного, – заявил он.

– Не волнуйтесь, Морган. Все у вас хорошо. Так всегда бывает, если взглянешь в зеркало, не подготовив лицо.

– Да, но я уже подготовился, – возразил он. – И посмотрите! То же самое!

Она перестала смеяться, лицо ее приобрело сочувственное выражение. Но, конечно, понимания от нее ждать было нечего. Кожа Эмили казалась обтянутой золотистой пленкой, в волосах поблескивали на солнце металлические искорки. Она пошла дальше, а секунду спустя и Морган последовал за ней, продолжая ощупывать лицо кончиками пальцев.

– Я думала, он где-то здесь. – Эмили из конца в конец оглядела променад.

– Может быть, в кафе зашел.

– Нет, он в одиночку никогда в кафе не ходит.

Это заинтересовало Моргана:

– А почему? Что его останавливает?

Эмили не ответила. Она положила ладони на перила променада и смотрела в океан. Было самое малое пять часов, а то и больше, купальщиков в воде осталось один-два. Осиротевший плотик из белого пенопласта качался на волнах, уплывая вдаль. Вдоль кромки воды прогуливались парочки в чистой сухой одежде, придававшей им сходство с любовно ухоженными, только что проснувшимися детьми. Плоские прямоугольники песка, оставшиеся там, где недавно лежали на одеялах семейства, покинутые песчаные крепости и башни, сохранившие форму ведерка. Но никакого Леона.

– Может, он вернулся в коттедж, – сказал Морган. – Эмили?

Она плакала. Слезы скатывались одна за другой из широко раскрытых, смотревших в океан глаз.

– Ну что вы, Эмили, – смутился Морган.

Хорошо бы здесь была Бонни. Он неловко обнял Эмили за плечи и произнес слова, которые, по его предположению, произнесла бы Бонни:

– Не плачьте, Эмили, ничего страшного. Не надо так расстраиваться, Эмили.

Волосы ее пахли свежим постельным бельем, весь день сохнувшем под солнцем. Камера, которую она прижимала к себе, выпирала жестким ящичком, но в остальном она казалась мягкой, бескостной, на удивление хрупкой; в сравнении с ним ее как будто и не было. Моргана испугала внезапная боль в груди, заставившая его еще крепче прижать к себе Эмили. У него закружилась голова. Эмили издала какой-то странный звук, словно бы задохнулась, и оторвалась от него.

– Эмили, подождите! – У него что-то не ладилось с дыханием. – Дайте мне объясниться.

Но она уже отступала от него, оставив Моргана покачиваться с жарким от стыда лицом, и, еще не успев разобраться в этой новой катастрофе, он посмотрел вниз и увидел, что прямо под ними проходит, уткнувшись носом в вечернюю газету, Леон.

В понедельник погода испортилась, солнце показалось только в четверг, когда было уже поздно, потому что каждый из оставшихся в коттедже успел разозлиться на всех остальных. Билли с Присциллой уехали в припадке раздражения раньше, чем собирались, – Присцилла в машине Бриндл. Луиза поругалась с Кэйт из-за каких-то оладий с черникой, и Бонни сказала Моргану, что он должен будет посадить Луизу в свой пикап. Ей не под силу ехать в одной машине с этой парочкой. Однако Морган везти мать домой не желал. Он предвкушал поездку в одиночестве – выехать спозаранку и нигде не останавливаться. А добравшись до дома, заглянуть к Джошуа Беннетту, антиквару. И может быть, прогуляться потом по центру города, посмотреть, что там без него изменилось. Нет, Луиза в его планы никак не вписывалась. И потому субботним утром, пока остальные еще укладывали вещи, он забросил в кузов пикапа свою энциклопедию, сказал: «Всем до свидания» – и удрал. Отъезжая по улочке в сторону шоссе, он видел в зеркальце заднего обзора бежавшую за ним Кэйт, сходившую с веранды и кричавшую что-то Бонни и Луизу, которая стояла, прикрыв ладонью глаза, в дверях коттеджа. От этой семейки так просто не улизнешь. Вечно приходится рвать какие-то нити, распутывать клубки.