Владимир Першанин - Я прошел две войны!

«Штуга» остановилась и выпустила два снаряда. Один из них угодил в противотанковый расчет. Тело сержанта с оторванной рукой ударилось о стенку траншеи, мелькнуло подброшенное вверх ружье с согнутым стволом.

Миша Ходырев стрелял из самозарядного ружья Симонова. Плечо дергалось от сильной отдачи, а дульный тормоз поднимал при каждом выстреле снежный вихрь, который предательски выдавал бронебойщиков.

Еще один снаряд прошелестел немного в стороне и взорвался позади траншеи. Взрыватель осколочного действия срабатывал, едва снаряд ударялся о мерзлую землю – осколки, шипя, пронеслись над бруствером. Пулеметчик с «Дегтяревым» пригнулся. Острый кусок металла выбил под локтем кусок земли, рука дернулась, я услышал сдавленный стон.

Оба Т-3 неумолимо сближались с траншеей, несмотря на беглый огонь бронебойщиков.

– Цельтесь, – кричал я и подтолкнул огнеметчика Павла Шамина. – Когда приблизятся, не прозевай.

Головному Т-3 путь перегородила воронка от тяжелой авиабомбы. Механик-водитель, почти не замедляя хода, крутнул машину, чтобы объехать препятствие, и невольно подставил на несколько секунд борт.

Сразу несколько ружей ударили вдогонку друг за другом. Михаил Ходырев опустошал вторую обойму, целясь в башенный люк на левом борту. Расстояние не превышало ста метров, я слышал лязганье тяжелых пуль, пробивших дверцы люка. Наверняка экипажу досталось, но чертов «панцер», взревев, упрямо шел на траншею, выстилая перед собой пулеметные трассы.

Его поджег Николай Щербак, уже имевший на счету один танк и получивший недавно «сержанта». Он с напарником находился в окопе боевого наблюдения, вырытом перед траншеей. Вылетели две бутылки с горючей смесью. Одна раскололась позади башни и растеклась горящей лужей, воспламенив двигатель.

И тут же зашипел, выбрасывая огненную струю, огнемет одного из бойцов отделения Павла Шамина. Огонь зацепил лобовую броню, машина замерла и попятилась назад. Огнеметчик дал еще один выстрел, но клубящееся маслянистое пламя не долетело до цели.

– Осторожнее, ребят спалишь! – крикнул ему сержант Шамин, тоже держа наготове огнемет.

Я уже видел, что головной танк выведен из строя. Из него выскакивал экипаж, а помощник Щербака стрелял в них из автомата. Теперь требовалось остановить второй разогнавшийся танк.

Я отодвинул в сторону молодого сержанта и прицелился в наполовину открытую смотровую щель рядом с темным крестом на лобовой броне. Моя пуля отрикошетила.

– Усиленные БС-41 остались? – повернулся я к сержанту.

– Все истратили.

– Давай что есть.

Теперь я стрелял в бешено вращавшуюся гусеницу. Из нее брызнули искры. В гусеницы выпускал пули и Михаил Ходырев. Одна лопнула, сорвав подкрылок, танк остановился.

Три-четыре ружья вели беглый огонь, пробив в нескольких местах корпус машины, которая застыла метрах в восьмидесяти от траншеи.

– Два есть! – торжествующе кричал кто-то. – Мы их…

Крик оборвался. Пулеметная очередь из медленно вращавшейся башни хлестала по брустверу, пули угодили в лицо огнеметчику. Но на этом расстоянии Т-3 был обречен.

Одна из пуль бронебойщиков пробила и зажгла бензобак. Из люка выкатился механик-водитель, сумев уйти от пулеметной очереди «Дегтярева». Остальному экипажу не повезло: трое танкистов в черных комбинезонах упали возле горящей машины, пятый из экипажа остался внутри. Видимо, его достала пуля бронебойного ружья.

Мы отбили эту атаку. Возле траншей третьего батальона и нашей роты ПТР горели или неподвижно застыли пять танков. Еще две-три машины получили повреждения и сумели уйти из-под огня на буксирных тросах.

Я обходил свою роту. Траншея была в нескольких местах разрушена прямыми попаданиями снарядов, погибли одиннадцать человек. В батарее «трехдюймовок» Ф-22 осталось единственное орудие. Меня позвал к телефону связист, на проводе был командир полка Козырев.

– Что там у тебя?

– Раненых в тыл отправляем. В строю остались сорок три человека, пятнадцать ружей и огнеметы. Два танка уничтожили…

– Шагай в третий батальон. Там, кажется, Чередника ранили, связь оборвана. Если что, принимай командование и соедини свои остатки со стрелковыми ротами. Связь наладь!

– Боеприпасы нужны… – начал было я, но подполковник меня перебил:

– Пришлю. Бегом в батальон!

Моя рота ПТР понесла серьезные потери. Пробираясь по развороченной траншее третьего батальона, я невольно ощутил, как снова трясутся руки.