Мария Литошко - Сердце Анны

С каждым днём Анне всё сильнее становилось жаль, что она не отправилась в поездку вместе с родителями. Маркуса она видеть чаще не стала и каждый её день проходил в тоске по отцу и матери. Миссис Норрис всегда находилась рядом, в любую минуту готовая поддержать, помочь, поговорить и Анне это служило утешением. Но зачастую она предпочитала проводить время с Топазом – своим молчаливым, преданным другом. Она говорила с ним, расчёсывая гребнем его чёрную, как смоль, гриву, рассказывала все свои мысли: радостные и печальные, а он молча отвечал ей взглядом, полным добра и понимания. Порой даже глаза человека выглядят куда более бессмысленными.

Дни напролёт Анна каталась верхом, музицировала, пела, много читала, «убивала» час за часом с помощью различных дел, дабы время проходило быстрее и незаметнее. Прожив один день, каждый раз перед сном она подсчитывала оставшиеся, зачёркивая в календаре ушедшие. Прошло всего одиннадцать дней – вечность, если учесть, что Анна никогда не расставалась с родителями дольше, чем на несколько часов.

Роберт и Маргарет всё ещё находились в пути. Плыть предстояло ещё долго. Большой и внушающий уверенность корабль уже таковым не казался для Маргарет. В сравнении с окружающим их океаном, его мощью, силой и необъятностью, корабль стал просто ничем. Он был ничтожен, совсем, как щепка, мельчайшее зерно или крупица песка. Люди сумели построить судна, сумели научиться передвигаться на них через океаны и моря, но приручить бескрайние воды им не под силу. Свирепый и непокорный характер океана подчиняется только Богам, никто больше не имеет над ним власти. Страх и восхищение одновременно вызывала у Маргарет эта красота. Стоя на палубе, укутавшись от ветра в тёплые меха, она крепко сжимала руку Роберта и, глядя вперёд, предвкушала новые впечатления, а, оглядываясь назад, ощущала печаль и тоску по дочери.

– Как же там наша Анна? Она одна уже почти две недели, а мы даже не можем узнать о её делах и настроении, – говорила леди Рочфорд мужу. – Я скучаю по ней! Порой я беру в руку перо и начинаю писать для Анны письмо, но, написав первые несколько строк, вдруг вспоминаю, что его никак сейчас не отправить.

– И я по ней тоскую! Это очень тяжёлое чувство, тянет душу вниз, словно камень. Уверен, Анна тоже его испытывает. Но мы знали на что идём, знали, что будет непросто это вынести, и всё же согласились на эти страдания. Переживания ни к чему лучшему теперь не приведут, лишь только усилят нашу тоску, – отвечал Роберт, прохаживаясь с женой под руку по обдуваемой ветром палубе. – Придётся дождаться прибытия к Джеку, дорогая, и тогда мы сможем написать дочери письмо.

Время близилось к ночи. Солнце постепенно тонуло в водах у самого горизонта, воздух становился холоднее, а ветер усиливался. Гулять по палубе становилось невозможно, поэтому Роберт и Маргарет решили пораньше уйти к себе в каюту, выпить чаю и отойти ко сну.

Ложась этой ночью в свою тёплую постель, они не знали, что это их последний день, последняя ночь, последний час, когда они могли говорить, думать, чувствовать, мечтать и смотреть друг другу в глаза. Маргарет не было суждено увидеть Америку, а Роберту не было суждено повидаться с другом…

На часах было без четверти три. Все пассажиры крепко спали. Не дремал лишь только океан. Внезапно стих ветер, неустанно бушующий всё это время, судно перестало качать, а гребешки волн выровнялись и превратились в стеклянную гладь. Вперёдсмотрящий матрос с непониманием происходящего осматривался вокруг. Его дыхание замедлилось, а душу охватил внезапный и необъяснимый сознанию страх. Океан стал слишком тихим, словно его работу остановили. Молодой матрос не знал, что происходило. Он только озирался вокруг, не сводя глаз с таинственной затихшей воды.

– Сэм! – крикнул он своему напарнику, стоящему внизу. – Тебе это не кажется странным? Ветер куда-то делся и волны тоже!

– Это океан, Дейл, здесь всё всегда странно! – без малейшей тревоги в голосе отозвался тот. – Ты впервые вышел в море. Твои страхи вполне понятны.

Но тут, спустя несколько минут после затишья, по ровной глади воды прошла совсем небольшая, одинокая волна и легонько качнула корабль, так нежно, словно колыбель младенца. Вперёдсмотрящий посмотрел в ту сторону, откуда пришла маленькая волна, и в этот миг его сердце остановилось в оцепенении от увиденного, руки стали дрожать, а глаза налились слезами. Прямо на корабль бесшумной стеной и с огромной скоростью двигалась гигантская волна. Парень хотел крикнуть товарищу внизу, который смотрел совсем в другую сторону и не видел происходящего, но не смог. Ужас перекрыл ему дыхание и голос. Говорить что-либо было поздно. Уже ничего нельзя было сделать. Матрос понял, что это конец, и беспомощно закрыл глаза. Нет более жутких, холодящих душу чувств, чем те, которые возникают в осознании грядущей и неминуемой смерти.