Виктория Токарева - Дома стоят дольше, чем люди (сборник)

Он посмотрел на меня и грустно сказал:

– Вот я дал премию Рязанову, а о чем фильм – не помню…

Это несправедливо. Фильм запоминается. Но «Асса» – совсем другое дело. Это – новое слово, в нем слышался ветер перемен.

На закрытии всем было неловко, хотя никто ничего не говорил.

Круглолицый и обаятельный Соловьев хлопал своими круглыми глазами и был похож на ребенка, которого обманули. Обещали взять в цирк и кинули.

Возле коротышки Сережи Соловьева всегда толклись и боролись за него самые красивые женщины поколения. Значит, что-то в нем было. И я даже догадываюсь что: талант с крупицами гениальности.

Эльдар Рязанов построил на своем участке «доходный дом» и передал мне свою рабочую бригаду под руководством некоего Ромки.

Я уточнила у Нины:

– Брать?

– Бери, – с убеждением сказала Нина.

Я подумала: если Рязанов доверил Ромке свой дом, то и я могу ни о чем не беспокоиться. Рязанов – самая лучшая рекомендация. Но… Я ошиблась. «Доходный дом», который Ромка возвел Эльдару, пошел трещинами. Это означало дефект фундамента. Пол второго этажа качался как на пружинах. Ромка оказался вор и законченный мерзавец. Не хочется перечислять его особенности. На что только люди не идут ради денег. Но я тоже не лыком шита. Мне довольно скоро все стало ясно.

Бригада собиралась в восемь утра, работали до двенадцати, потом посылали кого-то одного за бутылкой. Поднимались на второй этаж, чтобы не на глазах, и – вперед, к сияющим вершинам. Это называлось «обеденный перерыв», который длился до шести вечера. И так каждый день.

Я не знала, как от них избавиться. Выгонять я не умею. Скандалить – тоже не берусь. Для этого надо определенный темперамент. Есть люди, которые расцветают в борьбе. Я не из них.

Кончилось тем, что я остановила финансирование, и никого не потребовалось выгонять. Бригада растворилась, как сахар в кипятке. Были – и нет.

Я поменяла бригаду и закончила стройку.

Сейчас мое неброское строение стоит как домик Наф-Нафа, того самого, который, конечно, всех умней. Я очень люблю свой дом. И куда бы я ни приходила, мне везде кажется неуютно. У одних слишком бедно, у других слишком дорого, а то, что слишком – то нехорошо.

Меня мой дом обнимает, как любимый человек. Хочется оставаться в его объятьях и не двигаться.

Иногда я думаю: что составляет мое счастье? Дети, профессия, дом… Трудно вычленить, что важнее. Иногда кажется, на первом месте профессия. Я всю жизнь занималась тем, что мне нравится.

Но дети – это мое продолжение. Они понесут в будущее мой смех, мою трусость, мой разрез глаз. Как же без детей? Хочется любить что-то живое и теплое, целовать в мордочку, касаться губами.

Жванецкий сказал: «Как страшно умирать, когда ты ничего не оставляешь своим детям».

Я оставлю им дом. И собрание сочинений. Самое обидное, если они этот дом продадут. Но об этом лучше не думать. Что касается собрания сочинений, за него ничего не возьмешь. Это – просто я. Слепок моей души.

Я купила себе норковое пальто. Именно пальто, а не шубу. А Эльдар преподнес Нине «доходный дом». Это был его новогодний подарок.

Дом лучше, чем шуба, кто спорит…

Нина сидела в машине с опущенным стеклом. Я подошла в своем норковом пальто и остановилась в ожидании комплимента.

– Вот, – сказала я. – Заработала честным красивым трудом.

Это правда. У меня вышла в Болгарии книга, и теплые братья славяне организовали мне элегантную обновку. Как не похвастать?

Нина сидела, не реагируя. Лицо у нее было постным. Странно. Нина – воспитанный человек. Могла бы из приличия выразить что-то позитивное. Чем объяснить такое равнодушие? Только равнодушием ко мне.

Рязанов десять лет вымораживал Нину в статусе любовницы, и все кинематографическое сообщество следило за развитием событий. Нине хотелось забыть об этом смутном времени, а тут – я, живой свидетель, да еще в норковом пальто, из-под которого торчали серые валенки.

Я постояла и отошла от машины, несолоно хлебавши. Нина провожала меня глазами. О чем она думала? Может быть, о том, что к дорогому меху не идут валенки. Но я вышла на прогулку. Зима. А валенки – самая теплая обувь.

Я редко встречала Нину на дорогах поселка. Казалось, она не выходит из-за своего забора.

Нина считала наш поселок опасным в смысле сплетен. Лично я считаю, что сплетни – полезная вещь. С помощью сплетен осмысляется действительность, делается сравнительный анализ, выводы. Без сплетен просто не обойтись. В какой-то степени литература и живопись – это тоже сплетни. В них видны комплексы творца.