Уолли Лэмб - Она доведена до отчаяния

Дверь снова открылась, впустив узкий сектор света из коридора.

– К телефону, – позвала Вероника.

Киппи вздохнула:

– Если это Эрик, скажи, что я слишком расстроена и не могу разговаривать.

– Это ее, – Вероника показала на меня.

От яркого света в коридоре я прищурилась. Если это та неотвязная воспиталка, я демонстративно повешу трубку.

– Я хотела спросить, – послышался в телефоне голос Дотти, – не хочешь ли прийти ко мне на ужин в следующую субботу. Рыбок моих посмотришь.

– В следующую? Я не могу.

– Я пожарю свинину и сделаю фасолевую запеканку. Ты будешь ее есть с грибным супом-пюре и банкой луковых колец. Положишь луковые кольца сверху, как корочку. Что на десерт, я еще не решила.

– Я не смогу, – повторила я. – Я буду заниматься все выходные.

– Они же устраивают Хэллоуин, ты не сможешь заниматься под этот грохот. У меня спокойнее.

– Спасибо, но…

– Пожалуйста! Моего брата не будет – ему на те выходные в национальную гвардию. Если не любишь свинину, сообразим что-нибудь еще.

Мимо прошла Рошель. Если кто-нибудь из них узнает, что мне звонила Дотти…

– Может, в другой раз, – прошептала я. – Мне пора. До свидания.

– Когда?

– Что – когда?

– Ты сказала, в другой раз. Когда конкретно?

– Ну, не знаю, трудно сказать…

– Его не будет весь уик-энд. Я уже купила продукты. Свинину нельзя замораживать, чтобы ты знала. В ней от этого микробы заводятся.

– Я не могу, честно. Мне надо идти.

– Хочешь знать, что она о тебе говорила?

Я сжала телефонную трубку так, что заболела рука.

– Что?

– Я тебе в субботу скажу. Не телефонный разговор. Но, поверь, она тебе не подруга.

У меня неожиданно потекли слезы. Из-за моей плохой посещаемости. Из-за отповеди, которую я только что дала девчонкам. Моя мама ведь не из-за них погибла… Они ни разу не предложили мне сыграть с ними в карты. Моя учеба в колледже – просто большой сальный анекдот.

– Ты даже в одной комнате с ней оставаться не захочешь, когда я тебе скажу. Это было реально грязно.

– Не могу.

– В первую неделю, когда ты приехала, было так здорово! Я могу заехать за тобой на машине брата – он всегда ее оставляет, когда ему надо в национальную гвардию. Если захочешь, можем куда-нибудь поехать поесть. В какой-нибудь ресторан. Не говори сейчас ни да, ни нет. Скажи – может быть.

Я ждала.

– Долорес, – сказала она, – я люблю тебя.

Меня охватил страх. Джек Спейт снова щекотал меня на своем крыльце.

– Я тебя очень сильно люблю.

– Мне пора. До завтра.

Только вот завтра я ее не увижу. Я останусь в своей комнате и запрусь на замок. Если она попытается войти, я настучу на нее начальству.

– Почему ты со мной так? Та неделя была лучшей в моей жизни. Мне очень хочется снова потанцевать с тобой!

– Ты слышала новость? – перебила я. – Пол Маккартни умер!

– Клянусь Богом, Долорес, я о тебе все думаю и думаю… – В трубке раздались странные отрывистые звуки. Плач. – Я имела в виду, что люблю тебя как подругу, вот и все. Не пойми меня превратно. Мы с тобой так похожи. Кто обратит внимание на пару толстушек?

Я повесила трубку.

В туалете было пусто. Я закрылась в кабинке. Меня так трясло, что унитазное сиденье подо мной трещало.

Когда я вернулась в комнату, все уже разошлись. Киппи стояла в темноте, играя с мигающим огоньком свечи.

Я ожидала увидеть ее злость, но когда плюхнулась на матрас, Киппи подошла и присела рядом.

– Ты вспомнила свою маму, да? – спросила она. – Поэтому ты так расстроилась?

Я держала мамину картину с летающей ногой у себя в шкафу и не собиралась обсуждать с Киппи эту тему.

– Ты сказала, она погибла в автоаварии. Расскажи мне об этом.

– Ее сбил грузовик на шоссе. Я не хочу…

– Это очень тяжело, – вздохнула Киппи и обняла меня за плечи. – Я сегодня чувствую к тебе особенную близость, Ди.

Дотти ее оболгала. Я убеждена, что Киппи ничего плохого не говорила.

– Я ведь не плохой человек, – произнесла я, думая об украденных у нее письмах. Интересно, а если заклеить конверты и подсунуть ей все скопом? Можно обвинить в задержке почту.

– Я знаю, что ты не плохая, – сказала Киппи. – Можно тебя кое о чем попросить?

– Да, – ответила я. – О чем?

– Завтра постираешь нам темные вещи?

На следующий день пришло новое письмо от Данте, толще, чем обычно, и в большем конверте, с пометкой «Хрупкое/Не сгибать». Я сунула его в корзину с грязной одеждой – моей и Киппи – и пошла в подвал (в полдень это было безопасно – по графику в это время Дотти мыла третий этаж).