Наталия Осс - Антиглянец

– Тогда тебе надо ехать на Южный полюс. Там русских мало.

– При чем здесь это? – она насупилась. – Салат невкусный. А твой суп как?

– Мне нравится. – Мне все здесь нравилось.

Я сняла очки, подставила лицо солнцу. На площади музыкант рвал душу туристам своей гармоникой. Чистое кино. Лирическая короткометражка про французскую жизнь. Абсолютное буржуазное счастье.

Кстати, не было ощущения, что где-то рядом идет кинофестиваль. Ницца двигалась в санаторно-курортном ритме, дышала морским воздухом, загорала.

– Ты Ведерниковой звонила? – спросила я и даже удивилась, как спокойно теперь произношу это имя.

– Не отвечает она. Буду еще пытаться.

– В любом случае к вечеру поедем в Канны. Кого-нибудь из наших заловим.

– Будем, как дуры, по улицам ходить?

– Почему – как дуры? На звезд посмотрим. Там же фестиваль, это чудо, что мы приехали именно в это время.

– А что тебе этот фестиваль? Аккредитации у нас все равно нет. А на звезд я в «Глянце» каждый день смотрю.

Как объяснить человеку, у которого нет фантазии, что такое Канны? Мы расплатились и разошлись в разные стороны, чтобы не мешать друг другу тратить деньги.

Я свернула за угол и оказалась на той самой улочке, где покупала в прошлый раз Барби-косметичку у Сони Рикель.

Я сразу его углядела – черный шифоновый сарафан в розовых вишенках. Мне никогда не нравились красные вишенки у Louis Vuitton и, наоборот, нравилась фруктово-ягодная тема у Moschino. Но эти ироничные розовые вишенки от Sonia Rykiel были лучше всех. И цена – не очень страшная. А еще можно сумку дорожную купить. Я уже предвкушала, как сейчас выйду отсюда, шурша пакетами.

Chloé, McQueen, Bottega Veneta – вспомнила я уроки Милана. Нельзя. Не годится мне теперь Соня Рикель. Статусу главного редактора не соответствует. Подержала платье в руках, приложила к себе, посмотрелась в зеркало. Роскошно. И очень идет. И повесила обратно.

Вышла на улицу. Georges Resh, Louis Vuitton, Chanel, Armani… Какая сумка у Армани! Как из расплавленного серебра. Две ручки, как я люблю, большая, удобная – влезут все мои бумажки. Космическая вещь. Но Армани тоже не годился. Тем более это не Giorgio Armani, а Emporio Armani, слишком просто и дешево. А я теперь должна покупать только то, что дорого. Прощай, Джорджио! Из всего, что здесь было, мне можно только в Chanel.

Я сунулась в кондиционированное нутро бутика. Деловито переворачивала туфли подметками верх, щупала карманы сумок в поисках ценников. Да, это даже не Прада, ценники Шанель били наповал.

У меня, вообще, вопрос: много денег – это сколько? Сколько вообще человеку надо? Мама слышала по «Эхо Москвы» про человека, который отсидел в Америке 18 лет по ложному обвинению, его выпустили и выплатили компенсацию в 5 миллионов. «Вот это я понимаю!» – сказала мама. А я не понимаю, что такое пять «лимонов» за испорченную жизнь в Москве?! Если и продавать душу, то вырученных 30 среб­реников должно хватить на все, что хочется (или надо) купить: квартиру в центре, дачу в Подмосковье, дом на берегу (хоть и не на Лазурном). Надо купить детям учебу, родителям пенсию, медицину, оплатить страховку от российского государства (судей, ментов, чиновников) и билет с открытой датой. Он понадобится, когда придут отряды скинхедов в синих трениках, чтобы отнять у нас наше дорогое гламурное счастье. А еще должен остаться запас – на то, чтобы больше никогда не работать у сумасшедших типа Волковой. Или вообще больше не работать. Как раз и получается тридцать миллионов. Ну хотя бы десять. Может, для Европы это и большие деньги, у нас несколько миллионов – это всего лишь средний класс.

Я глубоко вздохнула перед прыжком в финансовую пропасть: босоножки плюс сумка, расшитая стрекозами, бабочками и жучками – и я свободна от магазинов на ближайший месяц. Ну и что? К деньгам надо относиться легко. Много ушло, еще больше придет. Деньги всего лишь инструмент, чтобы раскрасить жизнь, выйти из ч/б полосы. Чего экономить копейки, если я уже считаю миллионами? Волкова хочет сделать меня совладелицей, значит, мне нужна эта сумка как статус-символ. Must have. Надо иметь! Я пошла к кассе.

Лия ввалилась в номер с пятью пакетами. И выглядела соответственно – как человек, собравший пыль со всех примерочных Lafayette.

– Хочешь посмотреть, что я купила? – она раскладывала на постели трофеи.

– Некогда, завтра посмотрим. Ты помнишь, вообще, что у нас дело с тобой?

– Я лично не собираюсь напрягаться. Если Волкова сошла с ума и отправила нас в Канны, надо пользоваться моментом. Ты же не думаешь, что мы договоримся с Михалковым?