Антон Уткин - Тридевять земель

Рассмотрение прошения Александры Николаевны не заняло много времени, по крайней мере, насколько ей было известно, похожие дела тянулись порой гораздо дольше. Приезжал оценщик, и они объезжали унылые, брошенные летом угодья. Соловьёвка произвела впечатление. «Чудо, чудо, а не имение, – твердил оценщик, – по нашим-то временам». «Собираетесь за границу?» – мимоходом поинтересовался он, но Александра Николаевна только растерялась от такого простого вопроса.

Уже 17 сентября Рязанское отделение банка сочло возможным оценить стоимость земли в закладываемом имении в 33945 рублей и обратилось в Совет Государственного дворянского земельного банка с ходатайством разрешить Казнаковой испрашиваемую ссуду на срок 51 год и 9 месяцев. 29 сентября такое разрешение последовало. Управляющий Рязанским отделением телеграммой пригласил прибыть для свершения формальностей, и на следующий же день она выехала.

– Повезло вам, сударыня, – как-то загадочно произнес банковский служащий, протягивая ей закладные билеты будто украдкой.

Александра Николаевна недоумённо на него посмотрела.

– Сегодня последний день работаем, как раз вы успели.

– Что-то разве случилось с банком? – взволновалась Александра Николаевна, и хотела было уже забрать билетов не на две тысячи, как предполагала изначально, а сразу на все десять.

– Это нет. Забастовка, – таинственно сообщил служащий, наклоняясь через конторку. – Всероссийская стачка, если так вам будет понятней.

Сделав круглые глаза, Александра Николаевна вышла на улицу, и тут ей открылось то, чего она, поглощенная своими мыслями, не заметила прежде: какое-то странное безлюдье, трактиры, чайные и пивные были закрыты, как в декабре прошлого года во время мобилизации, входы и окна в некоторые из них были даже забиты досками.

Покончив дела в банке, Александра Николаевна должна была выехать домой с ночным поездом. Ни одного извозчика у вокзала не было. В самом вокзале тоже царила какая-то странная пустота. Билетную кассу она нашла запертой. Александра Николаевна подумала с досадой, что часы её подгуляли, и она опоздала к поезду. Выйдя на платформу, она увидела вдали человека с фонарем, догнала его и спросила, давно ли прошел поезд из Москвы.

– Никакого поезда не было и не будет, – отвечал он, приподняв фонарь и заглянув в лицо Александре Николаевне.

– Как не было? И сколько времени это будет продолжаться? – добивалась она.

– Может быть, и долго, я не знаю, – сказал он и направился по своему делу.

– Но есть же кто-нибудь, кто знает об этом? – крикнула она ему вдогонку.

– Верно, есть такие, что и знают, – загадочно откликнулся он.

Александра Николаевна вернулась в гостиницу. Утром, написав телеграмму в Ягодное, она отправилась на почту. Там было тихо и пусто. Один только дежурный чиновник сидел у окна и развлекался чтением.

– Могу ли я отправить телеграмму? – оторвала Александра Николаевна телеграфиста от его занятия.

– Нет, телеграф закрыт.

– Но письмо-то…

Чиновник положил свою книгу на подоконник обложкой вверх и окончательно обратился к Александре Николаевне.

– Письмо вы можете бросить в почтовый ящик, а когда оно пойдёт, неизвестно. Почтовые сообщения прекращены.

– Помилуйте, кем прекращены? – спросила изумленно Александра Николаевна, мельком взглядывая на название книги. Это был изданный в прошлом году «Спартак» Джованьоли.

– Да вы с Луны, что ли, свалились? – с нескрываемым раздражением спросил он и сделал глубокий выдох, долженствующий означать степень его беспомощности перед этой simplicitas sancta.

Она сделала ещё одну попытку вырваться из рязанского пленения, отправилась на площадь и вступила в переговоры с извозчиками.

– Да ведь это вёрст полтораста, – сказал один дюжий парень, поправляя согнутый кнут за кушаком, – а теперь, барыня, на дороги наши поглядите: враз по такой невылазной лошадей убьёшь.

Поневоле Александра Николаевна сделалась Рязанской пленницей. Приют она нашла у одной старинной подруги, Клавдии Петровны Соленниковой, имевшей в городе собственный дом. Клавдия Петровна была замужем за податным чиновником, который по совместительству исполнял обязанности гласного городской Думы.

– Вот и прекрасно, как раз к обеду, – вот только Ивана Алексеевича из Думы дождёмся – и сейчас за стол.

В ожидании Ивана Алексеевича принялись перебирать новости из жизни приятельниц.

– Да, кстати, – вспомнила Александра Николаевна, – а почему у трактиров окна досками забиты?