Антон Уткин - Тридевять земель

Раньше, в дни благополучия, Вячеслав имел привычку слушать радиостанцию "Бизнес-FM". Двадцать четыре часа в сутки ведущие радиостанции бодрыми, приподнятыми голосами сообщали новости, которые, главным образом, состояли из слияний, поглощений, крупных приобретений и инвестиций, биржевых индексов, курсов валют, всевозможных рейтингов, и оттого создавалось ложное впечатление, что мир состоит из удачливых предпринимателей, которые уверенно шагают по планете, шутя перешагивая границы, и экспертов, которые давно и непреложно решили для себя, что в мире интересней и важней всего. Сейчас же он, как и его отец, оказался по ту сторону бодрого голоса ведущего, и многие вещи стали видны гораздо лучше.

Думал он и о Наташе, о том, что может ждать её в родной стране, где почти любое жизненное благополучие было почти полностью поставлено в зависимость от лояльности к правящей власти, которая уже недвусмысленно давала понять, что смены ей ждать не приходится. Одна только мысль, что его ребенок, может быть, вынужден будет покинуть родину и жить за границей, вызывала в нём обиду и душевную боль.

"Московские колокольчики" открывали второе отделение. В программе значилась "Колядка девчат" из оперы Римского-Корсакова "Ночь перед Рождеством", "Закат солнца" Моцарта и "Песня красных следопытов" Пахмутовой на слова Добронравова. Наташа была девочка высокая и стояла на самой верхней подмостке в последнем ряду. Вячеслав наблюдал, как она переговаривается с подругами, смеётся чему-то, но вот на сцене появился хормейстер, разговоры смолкли, и дети впились в него глазами.

Чувствовалось, что они верят в то, что поют. Они не мечтали ещё стать менеджерами и медиаторами, им действительно хотелось на остров Подвига, на берег Мужества, на мыс Героев, они в самом деле вполне допускали, что скоро и впрямь пройдут по дальним планетам, ещё не подозревая о той подлой, мерзкой жизни, которую уготовили им взрослые за пределами этих стен. И от вида этих маленьких существ, своим порядком, своим здравомыслием, согласием, стремлением к разуму и красоте как будто укоряющих этих лукавых взрослых, у Вячеслава сжалось сердце…

В фойе он увидел свою жену, теперь уже бывшую, мать Наташи. Перебросившись несколькими дежурными фразами, они попрощались.

Вячеслав зашёл в метро. В вагоне поверх рекламы автомобилей «Фольксваген» была наклеена охранительная листовка: "Не бунтуйте, господа! Не ходите никуда. Придет серенький волчок и "начешет" вам бочок". Под сереньким волчком, очевидно, должно было понимать серую форму полиции.

Когда вышел из метро на станции "Сходненская", обнаружил гуртом стоящих среднеазиатских рабочих. В руках они держали плакаты, на которых было написано: "Мы за Путена! Кто не за Путена тот не русский".

Мимо в обе стороны шагали безучастные люди, не обращая на пикет никакого внимания, и только один мужчина пенсионного возраста остановился, подобно Вячеславу, и, придерживая очки, внимательно изучал предложенный контент.

– Путин пишется через "и", – заметил Вячеслав одному из этих необыкновенных хоругвеносцев. Тот расплылся в довольной улыбке и согласно закивал головой. С чем он соглашался, знал один Аллах.

Наталья, жена Вячеслава, в честь которой получила имя и их дочка, происходила из семьи, которая претендовала на то, чтобы иметь традиции и в них черпала источник своего почти полуторавекового благоденствия. И как было не проникнуться этим ощущением, как было не ценить его, когда бури эпох обходили её стороной, и когда семья собиралась на свои непременные обеды, то кушанья подавались на тарелках ещё Императорского фарфорового завода? А ведь ничто не подвергается в смутные эпохи большим опасностям, чем самое хрупкое: человеческая плоть, стёкла и тончайший фарфор.

В страшные революционные годы никто из членов этой семьи чудесным образом не был замучен, никто не эмигрировал, никто не пострадал во время репрессий, никто не погиб в войне. Составив благополучие ещё в дореволюционные времена, поколения и разветвления семьи сохранили его в горнилах минувшего века и донесли до последних времён не только нетронутым, но даже приумноженным. Без подхалимства и даже без вопиющих подлостей её представители на удивление и зависть многим удивительно дружелюбно уживались с любой формой власти, творившей суд и расправу в России в соответствии с источниками своих полномочий.

Наталья училась на филологическом факультете Московского университета, – этой модернистской заменой благородных пансионов былых времён, – потом окончила Британскую высшую школу дизайна. От деда она унаследовала прекрасную квартиру на Мосфильмовской улице. Здесь родилась маленькая Наташа. К тому времени Вячеслав уже обзавёлся своим делом, и когда дочке исполнилось два года, доход позволил передать попечение о ребёнке «мамкам да нянькам». Наталья же обратилась к более возвышенным трудам, и несколько московских ресторанов и подмосковных резиденций были обязаны ей своими интерьерами.