Коллектив авторов - Мы вызрели на солнце детства

Случается нередко нам
И труд и мудрость видеть там,
Где стоит только догадаться
За дело просто взяться.
К кому – то принесли от мастера Ларец.
Отделкой, чистотой Ларец в глаза кидался;
Ну, всякий Ларчиком прекрасным любовался.
Вот входит в комнату механик – мудрец.
Взглянув на Ларчик, он сказал:
«Ларец с секретом,
Так; он и без замка;
А я берусь открыть; да, да, уверен в этом;
Не смейтесь так исподтишка!
Я отыщу секрет и Ларчик вам открою:
В механике и я чего – нибудь да стою».
Вот за Ларец принялся он:
Вертит его со всех сторон
И голову свою ломает;
То гвоздик, то другой, то скобку пожимает.
Тут, глядя на него, иной качает головой;
Те шепчутся, а те смеются меж собой
.В ушах лишь только отдается:
«Не тут, не так, не там!»
Механик пуще рвется.
Потел, потел; но, наконец, устал,
От Ларчика отстал
И, как открыть его, никак не догадался:
А Ларчик просто открывался.

Случается нередко нам
И труд и мудрость видеть там,
Где стоит только догадаться
За дело просто взяться.

У хрюшки были поросята,
Два очень милых, нежных чада.
Слепа была любовь свиньи —
Все это есть и в наши дни.
«Пускай побалуются детки, —
Так говорила мать соседке, —
Пускай поспят, пока охота,
Сама управлюсь я с работой».
Гусят же в строгости держали
И баловство не поважали.
Прошли один, другой годок,
И получили мы итог:
Гусята – помощь и опора.
А поросята – вот умора!
В грязи валяются день – деньской,
Не шевельнуть они ногой.
Везде одна старушка мать:
И в огород, и дом убрать,
И хлеб испечь, и гвоздь забить…
«А как же иначе может быть» —
Так рассуждала мам Хрюшка
И все чесала детям брюшко,
Но кто воды стакан подаст,
Когда сама старушка сдаст?

Мораль простака, как три копейки!
Порой встречаются семейки,
Где для своих любимых чад
Готовы делать все подряд:
Нос утереть, сварить ботвиньи…,
И так из милых поросят
В итоге вырастают свиньи.

Один театр в эпоху реконструкций
Большой ремонт отважился начать —
Забили окна, взяли свод инструкций
И начали крушить, пилить, стучать.
Старинный зал, уставший от оваций,
Пал под напором бурных инноваций
И вмиг лишился прежнего лица —
Обрушен потолок, размыты стены,
Но Сцена, как античная арена,
Отчаянно держалась до конца.
Она еще надеялась на чудо
И думала, что про нее забудут,
Но прокатился шум со всех сторон,
И грузчики, как чудовища из сказок,
Но только в европейских касках,
Втащили Сцену новую на трон.
«Еще не вечер, – вслух она сказала, —
Мы сможем выжить максимум из зала,
На новый лад играть заставим всех.
Слегка поднимем цены на билеты,
Повесим шторы золотого цвета,
И буде гарантирован успех!
Не все спешат к высокому искусству —
Один приходит посмотреть на люстру,
Другой – в антракте посетить буфет».
Она уже распределяла роли,
Мечтала пышно принимать гастроли,
Но старый Занавес ей намекнул в ответ:
«Театр – храм, и дело здесь не в шторах,
А в истинных поклонниках, актерах,
Тут не обновка, а талант имеет вес!
Конечно, мы готовы к переменам…»
Но сразу как – то сникла наша Сцена
И потеряла к теме интерес