Одри Ниффенеггер - Жена путешественника во времени

– Зачем?.. – начинает Гомес.

Генри трясется на полу, как будто через него пропускают ток. Голова яростно дергается, он кричит: «Клэр!», и я закрываю глаза. Раздается звук, как будто рвется простыня, но намного громче, в разные стороны разлетаются осколки фарфора, и Генри исчезает.

– Боже мой,– произносит Кларисса.

Мы с Генри смотрим друг на друга. «Это было не так, Генри. Это яростно и ужасно. Что с тобой происходит?» По выражению его белого лица я понимаю, что он тоже не знает. Он смотрит, нет ли в виски осколков, и выпивает до дна.

– А стекло почему разлетелось? – спрашивает Гомес, осторожно отряхиваясь.

Генри встает и подает мне руку. Он весь в каплях крови и осколках стекла и фарфора. Я встаю и смотрю на Клариссу. У нее на лице глубокий порез, кровь течет по щеке, как слеза.

– Все, что не часть моего тела, остается на месте,– объясняет Генри.

Он показывает дыру – ему пришлось выдернуть зуб, потому что пломба постоянно вылетала.

– Поэтому, где бы я сейчас ни оказался, им там не придется сидеть и собирать все пинцетом.

– Да, но нам придется, – отвечает Гомес, осторожно вынимая стекло из щеки Клариссы.

По-своему, он прав.

ГЕНРИ: Мы с Мэттом играем в прятки среди стеллажей в Особой коллекции. Он ищет меня, потому что считается, что мы проводим семинар по каллиграфии для одной из доверителей Ньюберри и ее «Клуба женских писем». Я прячусь, потому что пытаюсь одеться, прежде чем он меня найдет.

– Ну же, Генри, они ждут, – зовет Мэтт откуда-то из «Ранних американских плакатов».

Я надеваю штаны в «Биографиях французских художников двадцатого века».

– Секундочку, я просто хочу кое-что найти, – кричу я.

Делаю заметку на память – выучиться чревовещанию на такие случаи. Голос Мэтта приближается, он говорит:

– Знаешь, у миссис Коннелли скоро будут котята, да ладно тебе, вылезай оттуда…– Он просовывает голову в мой ряд, я застегиваю рубашку. – Что ты делаешь?

– В смысле?

– Ты опять бегал голый вдоль стеллажей, так?

– Ну, может быть. – Я стараюсь, чтобы голос звучал ровно.

– Господи, Генри. Дай мне тележку.

Мэтт хватает заваленную книгами тележку и толкает ее к читальному залу. Тяжелая металлическая дверь открывается и закрывается. Я надеваю носки и ботинки, завязываю галстук, отряхиваю от пыли пиджак и надеваю его. Затем выхожу в читальный зал, вижу Мэтта на другом конце длинного стола в окружении богатых дамочек среднего возраста и начинаю рассказывать о различных почерках по «Книге символов» Рудольфа Коха [82]. Мэтт достает книги и открывает каталоги, вставляя мудрые изречения о Кохе, и к концу часа мне начинает казаться, что на этот раз он меня не убьет. Счастливые дамочки убегают на обед. Мы с Мэттом движемся вдоль стола, засовываем книги в коробки и складываем на тележку.

– Извини, что опоздал, – говорю я.

– Если бы ты не был специалистом, – отвечает Мэтт,– мы бы тебя покрасили и использовали для прошивки «Das Manifest der Nachtkultur» [83].

– Такой книги нет.

– Поспорим?

– Нет.

Мы толкаем тележку обратно в хранилище и начинаем расставлять каталоги и книги по местам. Я угощаю Мэтта обедом в «Бью Тай», и все прощено, но не забыто.

ГЕНРИ: В библиотеке Ньюберри есть лестница, которой я боюсь. Она расположена в восточном конце длинного коридора, отделяющего читальный зал от хранилища. Она не такая великолепная, как главная лестница с мраморными ступенями и гравированными балюстрадами. Здесь нет окон. Лампы дневного света, стены из шлакобетона, цементные ступени с желтыми полосками. На каждом этаже – глухие железные двери. Но не это пугает меня. Что мне не нравится в этой лестнице, так это клетка.

Клетка высотой в четыре этажа, находящаяся в середине. На первый взгляд она кажется клеткой лифта, но лифта там нет и никогда не было. Кажется, в Ньюберри никто не знает, зачем эта клетка нужна и зачем ее сделали. Я думаю, чтобы люди не падали и не разбивались насмерть. Стальная клетка покрашена в бежевый цвет.

Когда я только пришел работать в Ньюберри, Кэтрин устроила мне экскурсию по всем закуткам и щелям. Она гордо показывала мне хранилище, комнату с артефактами, пустую комнату в восточном крыле, где Мэтт упражняется в пении, ужасающе неубранный кабинет мистера Алистера, кабинеты других работников, столовую для персонала. Когда Кэтрин открыла дверь на лестницу, по пути в комнату охраны, я на секунду запаниковал. Разглядел белые прутья крест-накрест и шарахнулся, как испуганная лошадь.