Владимир Леонов - Лабиринт Минотавра

Лишь к вечеру закончился допрос Николая Николаевича. Он знал, что в это время, где – то совсем рядом, в одном из кабинетов этого учреждения, идет допрос его жены, являющейся главным бухгалтером банка. Понимая криминальный характер деятельности своей фирмы и меру ответственности за свои действия, он не хотел даже и думать о том, что встретиться с женой в ближайшее время им не суждено. И встреча с ней возможна только по причине необходимости проведения очной ставки. Не более. Как понимал и то, что рассчитывать в данной ситуации хотя бы на подписку о невыезде ему не приходится. Слишком серьезные снования были для его задержания. Да и не похоже, что его друг Алексей бросится к нему на защиту.

Еще утром приехав в офис и поднявшись в свой кабинет, он даже не понял, откуда появились эти люди? Буквально следом за ним. Их было много. Трое вошли в кабинет, остальные, перекрыв (уже знакомый читателю) вход третьего этажа и заполнив иные кабинеты, предложили всем оставаться на своих местах, телефонами не пользоваться.

Только что его допрашивал еще какой – то тип и, как понял Николай Николаевич, совсем из другого ведомства, которого совсем не интересовала его работа. Его интересовало другое: откуда у него золотые украшения, которые были обнаружены в его сейфе, часть из которых подходит под описания золотых вещей, находящихся в розыске? Даже намекнул, откуда они могут быть, и что не исключено, что эти золотые украшения, ввиду их криминального прошлого, будут приобщены к уголовному делу, но совсем по иным обстоятельствам и даже совсем по другому уголовному делу.

Путаясь в своих собственных показаниях, Николай Николаевич отвечал только междометиями и коротким мычаньем. Понимая, что не случайно вдруг исчез Кривой, Николай Николаевич думал только об одном: что будет с ним, когда узнают об этом золоте цыгане? И лишь от одной этой мысли его бросало в жар. Временами, наоборот, становилось очень холодно.

Николай Николаевич не мог знать того, что Владимир, находясь в изоляции, не случайно имел встречу с Константином. В тот же день Константин побывал у Сашки, чьи специалисты к тому времени сумели просмотреть компакт – диски и, просмотрев их, даже подготовили своеобразный отчет. Передавая Константину диски вместе с этим отчетом, Сашка в устной форме сообщил, что за эти бумаги заинтересованные лица много бы отдали. Смотря к кому они попадут. Здесь не только четко отражены схемы отмывания денег, причем не в малых суммах, но и полная информация о тех, кто к этому имеет непосредственное отношение.

Не мог знать Николай Николаевич и того, что все это в тот же день, уже ближе к вечеру, находилось на столе одного из руководителей Федерального управления по налоговым преступлениям. И в тот же вечер в одном из кабинетов сидел тот самый Петр Павлович, который не просто написал заявление, но давал уже и соответствующие показания, названия которым – чистосердечные признания. Через несколько часов тот самый Петр Павлович будет отпущен, но с напоминанием, что с этого момента его передвижения ограничены. Потому что пока… он проходит свидетелем. Но это пока.

Не мог знать Николай Николаевич, что одним из первых документов, приобщенных к материалам уже его уголовного дела, было заявление этого самого Петра Павловича, и что уже к вечеру эта тоненькая папочка превратилась в целый том.

Не мог знать руководитель банка и того, что уже несколько дней, как вакантно место в одном из следственных изоляторов, в котором не так давно пребывал Владимир. Может, не случайно оно освободилось? И кто знает, может, именно в этот изолятор и будет через несколько часов помещен он, президент компании? И может, именно в ту самую камеру под номером семь? Но сейчас не суть, в какой именно изолятор. И даже не суть, в какую именно камеру. Это уже не имеет никакого значения.

И кто знает, может, в тот же изолятор будет помещена и его жена, которую будет сопровождать по тому же гулкому коридору все тот же конвой, а изголодавшаяся шпана и воры будут посылать ей свои веселые приветы, пока за ней гулким эхом не закроется железная дверь?

В тот же вечер с лацкана пиджака Николая Николаевича будет снят комсомольский значок, изготовленный когда – то по его личному заказу в одной из ювелирных мастерских городка Алтайского края. Этот значок вместе с его личными вещами и даже шнурками от ботинок пока будет храниться по месту его нового временного проживания. Так распорядился большой начальник.