Владимир Леонов - Место встречи – детство

Доверие, верность, любовь – все в одной собаке. Не один друг не радуется вам так искренне, как ваша собака. И никто так искренне не грустит, когда вас нет рядом.

И я вспомнил стихотворение, которое выучил еще до того, как у меня не было Дымка:

– Ой, ну все, я устала – громко дыша, воскликнула Арина. – Мой кавалер просто заморил меня. Я хочу отдохнуть.

И она прямо – таки плюхнулась на стул. Дымок безмолвно опустился около ее ног, положил мордашку на колени девочки, словно благодарил, как истинный воспитанный кавалер, за предоставленное счастье, за нахлынувшее наслаждение:

«Помни девочка, у тебя есть собака, которая тебя всегда выслушает, поймёт, потанцует… и лизнёт тебя». Арина ласково потрепала уши пса. Дымок засопел от удовольствия.

«Если бы только люди могли любить как собаки, мир бы стал раем» – подумал я.

– Кажется, у нас все выглядит неплохо, – произнесла она. – Гости будут рады!

И на самом деле было очень прелестно, очень красиво, так чудесно, что сердце у меня сразу стало большим и теплым. И мне очень захотелось узнать, где моя мама. Я поднял голову к Голубому Небу: « Мама, посмотри, как у нас хорошо, какие мы радостные. У нас вечером будет праздник. Я обязательно позову тебя на него, ты же так любишь веселье. Любишь песни, игры, потанцевать».

Вот хлопнула калитка. Первой появилась бабушка Люба в красивом сине – голубом платье, которое при ходьбе переливалось и издавало легкое шуршанье. Вместо стареньких галош она надела туфли на каблуках и, видимо с непривычки, сильно покачивалась при ходьбе. Даже когда она остановилась, ее все равно вело из стороны в сторону, точь – в – точь, как будто она находилась на палубе корабля.

Подойдя к столу, старушка всплеснула руками:

– Это вы так потрудились, ай да молодцы, – сказала она, – давайте – ка я вас всех расцелую.

Она обняла меня, Арину и, конечно, Дымка, который уже успел подсуетиться и оказаться рядом – ну какое же веселье без него!

Гирлянды на деревьях привели бабушку Любу в состояние, близкое к восторгу. Подняв глаза на ветки и увидел такое яркое зрелище, старушка застыла. Язык словно прикусила, а глаза расширились и сами стали излучать свет, как наши гирлянды.

Наконец, придя в себя, она тихонько, по – детски трогательно – нежно произнесла:

– Я впервые увидела такие чудеса, у меня сердце словно в пятки ушло. Так все напомнило мне детство, когда я помогала маме наряжать елку.

Бабушка Люба достала из небольшой сумки, потертой местами из – за частого использования, банку клубничного варенья

– Это на сладкое, – сказала она, отдавая мне банку.

– Спасибо вам, бабушка.

Затем она вынула из сетки, которую также принесла с собой, кастрюлю, завернутую в плотную бумагу.

– А это, тыква тушеная, с сахаром и яблоками, – торжественно произнесла старушка. – Мое любимое блюдо. Правда, в последнее время я готовлю его редко, но по – такому случаю вот встала пораньше, поколдовала над печкой; слазила в погреб, где у меня тыква и яблоки в прохладе томятся.

И даже через плотную бумагу пробивалась дразнящая сладость. Мы невольно потянули носами.

А Дымок… вытянув, казалось, к самому горизонту, лохматую мордашку, приглушенно всхлипывая, подполз на животе к бабушке Любе, и так печально, грустно опустил голову на ее туфли, что на высоком каблуке, и заскулил жалобно, едва ли не скорбно. Сквозь стиснутые зубы вытекали розовые слюни.

– Ах ты, прекрасное хвостовое создание, – весело молвила старушка. – Да разве устоишь против твоего смиренного поведения, любую душу, даже каменную растопишь своими собачьими жалобами!

Она развязала нитки, которыми бумага была привязана к кастрюле, ловким движением достала из нее кусок тыквы: желто – коричневый, маслянистый, сладко пахнущий.

Дымок мгновенно поднялся на лапы, судоржно глотнул, яростно и резко крутнул хвостом: «Ой, как мне приятен этот кусочек. Прямо так и просится сам в рот».