Владимир Леонов - На ступеньках не сидят, по ступенькам ходят. Том III. Державин. Лермонтов. Фет. Тютчев. Крылов

«Весенняя гроза».

Написано оно в конце двадцатых годов и тогда же напечатано в такой редакции:

Поэту в высокой степени доступна передача эмоционального ощущения, вызываемого в человеке явлениями внешнего мира. Именно поэтому каждую весну Л. Н. Толстой повторял тютчевские строфы: «Как ни гнетет рука судьбины…», а Некрасов писал по поводу стихотворения «Весенние воды»; «Читая их, чувствуешь весну, когда сам не знаешь, почему делается весело и легко на душе, как будто несколько лет свалилось долой с плеч…».

Прочитав впервые «Записки охотника» Тургенева, Тютчев дал им такую оценку: « Редко встречаешь в такой мере и в таком полном равновесии сочетание двух начал: чувства художественности и чувства глубокой человечности. С другой стороны, не менее поразительно сочетание реальности в изображении человеческой жизни со всем, что в ней есть сокровенного, и сокровенного природы со всей ее поэзией ».

Сказанное в этих строках о Тургеневе с полным правом может быть отнесено к поздней лирике самого Тютчева. Явно усиливается в творчестве поэта «чувство глубокой человечности», или, иначе сказать, гуманистическое начало.

Глубоким сочувствием к людям согреты такие стихотворения Тютчева, как «Слезы людские, о слезы людские…» и «Пошли, господь, свою отраду…» Потоки беспросветного осеннего дождя сливаются в художественном восприятии поэта со столь же «неисчислимыми» и «безвестными» людскими слезами, а вид «бедного нищего», бредущего в летний зной вдоль решетки недоступного для него сада, вызывает по контрасту образ «гостеприимной сени» деревьев и «росистой пыли» фонтана, наводит на мысль о человеческом одиночестве, человеческой отверженности.

Жизнь человека в представлении Тютчева всегда «борьба», «бой», «подвиг». Эта борьба часто «отчаянна» и «безнадежна», бой «жесток» и «неравен». Однако потому – то и велик подвиг «непреклонных сердец», что они гибнут, не одолев «рока», но внутренно устояв перед ним. В самой гибели их таится для поэта жизнеутверждающее начало («Два голоса»).

Мотив жизни – борьбы с большой трагической силой раскрывается и в любовной лирике Тютчева, через которую проходит ярко индивидуализированный и глубоко человечный образ женщины, «Так пламенно, так горячо любившей// Наперекор и людям и судьбе». Образ этот намечается еще в ранних стихах Тютчева. Человечность, дышащая в стихах Тютчева и находящая в них различные формы художественного воплощения, находится в явном противоречии с представлением о нем как о крайнем индивидуалисте, замыкавшемся в своем внутреннем мире. Стремление уйти от «бесчувственной толпы», от «бессмысленного народа», которое порою испытывал поэт, отнюдь не свидетельствовало о пренебрежении или презрении его к человеку. «Все пошлое и ложное» в людях, «бессмертная пошлость», стирающая в человеке человеческое, – вот что было неприемлемо для Тютчева и от чего подчас он отгораживался в своем молчаливом одиночестве («Silentium!», «Душа моя, Элизиум теней…»).

Невольно вспоминается то, что писал в своей статье о Тютчеве Фет: « Два года тому назад, в тихую осеннюю ночь, стоял я в темном переходе Колизея и смотрел в одно из оконных отверстий на звездное небо. Крупные звезды пристально и лучезарно глядели мне в глаза, и по мере того как я всматривался в тонкую синеву, другие звезды выступали передо мною и глядели на меня так же таинственно и так же красноречиво, как и первые. За ними мерцали во глубине еще тончайшие блестки и мало – помалу всплывали в свою очередь. Ограниченные темными массами стен, глаза мои видели только небольшую часть неба, но я чувствовал, что оно необъятно и что нет конца его красоте. С подобными же ощущениями раскрываю стихотворения Ф. Тютчева ».

Действительно, несмотря на близость между собою отдельных стихотворений Тютчева, исключительная насыщенность мыслью и совершенство ее художественного выражения делают книгу его стихов одним из замечательнейших явлений русской поэзии.

Тонкий мастер, Тютчев не стремится блеснуть внешними эффектами и изысканностью формы.