Сергей Бабаян - Электрон неисчерпаем

– Погодите, Иван Ильич, – сказал врач. – Но ведь если государства объединятся…

„Да не объединятся они“, – подумал Иван Ильич.

– …то разработка новых видов оружия должна прекратиться.

– Чтобы выпустить нового джинна, вовсе не обязательно заниматься оружием. Отто Ган, например, никакого оружия не разрабатывал, когда открыл деление ядер. Было бы открытие, а разработчики и пользователи найдутся. В мире сотни террористических организаций, десятки миллионов преступников, человеконенавистников, маньяков, которых не станет меньше из-за того, что НАТО, Россия и Китай объединят свои армии. Я думаю, что число их будет расти – подобно тому как, несмотря на растущее благосостояние населения, в двадцатом веке повсеместно растет преступность: мало того, что нет никаких предпосылок для исправления нравов, так еще и психика человека трещит от техногенных нагрузок… Впрочем, Михаил Степаныч, вам это лучше знать: может быть, я не прав?

– Насчет психики вы, к сожалению, правы.

– Но мы застреваем в частностях… главное вот что: я не знаю, кто это будет, что это будет, когда и как это будет… но если в руках человечества появляется оружие колоссальной, апокалипсической, несопоставимой даже с ядерной силы, а само это человечество стоит на нравственном уровне средневекового арбалетчика, – оружие это сработает. Причем я настаиваю именно на оружии, в экологическую катастрофу, якобы угрожающую существованию человечества, я не верю: беды, конечно, грядут, и великие, но когда по-настоящему прижмет – начнется мор, глад и пойдут двухголовые дети, – человечество схватится за голову и бросится всем миром спасать свою среду обитания. Не то с оружием: во-первых, действие его не протяженно во времени – позволяющем остановиться, одуматься, во-вторых, оно служит исключительно человеческому пороку, затмевающему разум, и в-третьих… применительно к оружию будущего, да и к ядерному, это едва ли не самое главное – пустить его в ход, независимо от ничего не подозревающего человечества, может ничтожная группа людей. А раз может – помните теорию вероятности? – значит, рано или поздно с необходимостью пустит.

Иван Ильич замолчал. Врач закурил, затянулся два раза, раздумчиво поморгал – и сказал:

– Сомнения у меня есть… – слегка улыбнулся, – к счастью, сомнения есть. Во-первых, думаю я, создание этого вашего… сверхоружия – высвободить энергию из электрона или чего там еще – это задача огромной технической сложности, которая под силу лишь государству, но никак не одиночке маньяку или даже террористической группе. Ведь террористических групп и сейчас хватает, но, насколько мне известно, у них нет даже танков, не говоря уже об атомной бомбе. Самое большее, на что они способны, это взорвать самолет с пятьюстами пассажирами на борту; это, конечно, ужасно, но все же пятьсот человек – песчинка в сравнении с пятью миллиардами.

– Танки им просто не нужны, это оружие для открытых пространств, а не для диверсии, – сказал Иван Ильич, потому что врач выдержал паузу. – А небольшие атомные бомбы у них скоро будут. Кроме того, террористическая организация – это не обязательно сто или тысяча человек: террористической организацией может стать и целый народ, ущемляемый по национальному или религиозному признаку… Кстати, среди первых по старым счетам заплатит Россия.

– Так… Тогда вот мое второе сомнение: вы говорите, что человечество нравственно не изменяется. С этим, мне кажется, трудно согласиться. Ведь нельзя же сказать, что на Земле царят совсем уж средневековые нравы.

– Помилуйте, – сказал Иван Ильич, – что же изменилось? Вот вам двадцатый век: в России уничтожили миллионы во времена культа личности; каждый десятый европеец погиб во второй мировой войне; Гитлер задушил миллионы в газовых камерах… американцы во Вьетнаме выжигали людей, как чумных микробов, напалмом; советская армия истребила без различия пола и возраста сотни тысяч афганцев; сейчас Россия, в преддверии уже двадцать первого века, стирает с лица земли целый народ… И ведь это все так называемые цивилизованные страны – о странах третьего мира, где людей миллионами убивали и убивают мотыгами, я и не говорю… Что же изменилось? Разве что в худшую сторону?

– Да, конечно… но во время войны человек становится преступником по принуждению, по приказу, не говоря уже о неизбежном повреждении его психики. Но ведь нельзя отрицать, что в обыденной жизни, хотя бы благодаря просвещению, нравственный уровень по сравнению со средневековьем повысился. Нет зверских пыток, публичных казней… да нет, Иван Ильич, ну что говорить: ведь еще сто лет назад среди тихоокеанских племен было распространено людоедство.