Ярослав Астахов - Лезвие осознания (сборник)

Единственному на всей Земле знакома ему… ОНА. Сила , в присутствии которой делаются видны предметы, хотя и невозможно понять, откуда падает на них свет. Он первый обнаружил ЕЕ, производя отвлеченные, казалось бы, вычисления.

И стал ЕЕ первой жертвой.

«ЕЕ присутствие имеет форму ядра». Фраза из его дневника. Она представляет собой простое описание наблюдения, но выглядит нелепо и странно. Впрочем, такое впечатление производит всякое вообще неведомое доселе. Не вписывающееся в картину.

Во времена Колумба Америка, вероятно, смотрелась несуразно на карте мира. Но восприятие скорректировалось. Картина знания человеческого изменится и теперь. Если только… если вообще она теперь будет , какая-либо картина!

Ядро … Наверное, не совсем удачное наименование для того, что обладает сознанием . Интересно, как называет ОНА сама это проявление свое здесь – метастаз, который ОНА дала в наше время ? И нужно ль ЕЙ вообще имя… наползающей абсолютной Тьме, для которой нет никаких преград?

Он обнаружил ЕЕ, как это говорится, «на кончике пера». А после наблюдал и ядро . По-видимому, это величайшее научное открытие всех времен. ( Времен …) Ему «принадлежит честь»… о, как он проклинает судьбу, что не кому-то другому!

Теперь за ним ведется охота. Особая… Такого не встречается и в аду, возможно. Он выработал тонкую наблюдательность – свойство дичи, всегда преследуемой. Как прочно признаки охотящегося ядра впечатаны в его мозг.

Первый: когда ядро , черное, перетекает медленно и бесшумно в полной темноте около каких угодно предметов – предметы начинают излучать слабый свет. Чуть красноватый. Практически не заметный глазу неискушенному. (Но как же он – то не опознал сразу? Наверное – затуманили головная боль, тошнота… Последствия контузии. Ее он получил точно: стоять так близко к взорвавшемуся баку… еще удача, что отделался так легко.)

Второй признак… Его проявлений более, чем достаточно! Теперь он сознает это. Огневой столп, летящий в кромешное… И малый огонечек Петра, несомый бережно к самокрутке посреди волн жара… за миг до взрыва! Пожар, который произошел, вероятно, именно потому, что…

Течение его мыслей обрывает вдруг голос, шероховатый и требовательный:

– Какой пожар? Какой огонь-огонечек? Что там еще за Петр? О чем ты бубнишь все время ?!

Командир группы. Старший , как это повелось у них называть его. Остановился перед ним резко и развернулся, и смотрит… Кажется, он может потрогать рукою этот непонимающий, раздраженный взгляд.

Он что-то произнес вслух, задумавшись! Как можно было вот так забыться?

И замерли остальные двое. Они расслышали все, что сказано ему Старшим – все заданные вопросы. И эти двое тоже повернулись и смотрят. И так отчетливо изумление в напряженных позах. Тревожное… и, он знает, они сейчас изумляются не тому, что Старший обнаружил неведенье о вещах, произошедших вот только что. Нет, напротив, они вполне солидарны в чувствах своих со Старшим.

И это есть третий признак.

И это остается вечно, как шрам.

Так именно должно быть, потому что рядом плывет ядро . Начавшее – и сколько ведь уже времени назад – дьявольскую свою работу. Ядро… по результатам деятельности оно напоминает лесной пожар ! Не оставляет по себе ничего , а только: ему – этот яд в глазах… Жестокую кислоту слепого, немного даже брезгливого изумления других перед тем, что для него очевидно .

Пусть будет ответом его молчание , если так.

И вот оно полыхает, молчание, огненною стеной разделяя этих троих и его, четвертого…

Вопрос давно позабыт. Безумно – будто и не ему в глаза, а в бездну какую-то сквозь его глаза – глядит Старший… И даже вдруг является мысль: а может быть Старший – знает ?

Но неоткуда же ему знать . А просто: шаги их смолкли, и вот уже нельзя не заметить – ни шороха ночного обычного вокруг них! А словно это пустыня, мертвая земля, лунный кратер…

Живое затаилось или ушло. Пытаясь оградиться кошмара, который стягивается, сейчас, вокруг них.

И даже и настолько самоуверенный человек, как Старший, чует неладное.

Оно ведь изменяет любого в ладонях своих безмолвие. Старший медлит…

– Ну, раз уж встали – осмотримся.

Вокруг убегают в тьму, в невидимое запредельное небо – шероховатые толстые стволы. Старший, как будто отогнав морок, вдруг поворачивается резко к тому из них, который наиболее массивен. Идет, подпрыгивает, карабкается, хватая ветви у основания и впивая ребра подошв. Исчезает… Сухие сучья, содранные кусочки коры сыплются еще какое-то время, шурша и легко постукивая…