Генри Миллер - Тропик Козерога

Нет, тринадцать, восемнадцать, двадцать! А я сижу за столом, делаю уроки, как наяву. Но с очередным изгибом линейки, готовой опуститься на голову сестры, я вдруг ухожу в иное царство, где не знают стекла, как не знали его древние люди. Вокруг все знакомые лица, ведь это мои кровные родственники, которые по какой-то таинственной причине не узнают меня в моем инобытии. Они облачены в черное, а цвет их кожи пепельно-сер, как у тибетских дьяволов. Все они вооружились ножами и прочими орудиями пыток: они принадлежат к касте жертвенных палачей. У меня, кажется, есть полная свобода и власть божества, и все же по какому-то прихотливому случаю в конце концов я всегда оказываюсь на жертвенной плахе, и один из моих кровных родственников склоняется надо мной, чтобы сверкающим ножом вырезать сердце из моей груди. Обливаясь потом, я в ужасе начинаю твердить свои «уроки» звонким, пронзительным голосом, все быстрей и быстрей, словно уже чую нож, вонзающийся в сердце. Дважды два четыре, трижды три девять, земля, воздух, огонь, вода, понедельник, вторник, среда, кислород, водород, азот, миоцен, плиоцен, эоцен, Отец, Сын, Дух Святой, Азия, Африка, Европа, Австралия, красное, синее, желтое, щавель, хурма, канталупа, папайя… быстрей и быстрей…

Один, {135} 135 Один — в древнескандинавской мифологии: верховный бог, покровитель душ погибших воинов. Вотан, {136} 136 Вотан (Водан) — саксонский бог, соответствующий скандинавскому Одину. Парсифаль, {137} 137 Парсифаль — герой романов цикла о короле Артуре, сильный, но малообразованный рыцарь. король Альфред, {138} 138 Альфред Великий (848–900) — король Уэссекса, сильнейшего из англосаксонских королевств. Фридрих Великий, {139} 139 Фридрих Великий (1712–1786) — прусский король и полководец. Ганзейская лига, {140} 140 Ганзейская лига — торговый и политический союз северонемецких городов. Существовала с XIII века до 1699 года. битва при Гастингсе, {141} 141 Битва при Гастингсе — произошла 14 октября 1066 года, в результате чего нормандские войска во главе с Вильгельмом Завоевателем одержали победу над англосаксами. при Фермопилах, {142} 142 Битва при Фермопилах — сражение в горном проходе Фермопилы в период, греко-персидских войн, состоялось в 480 году до н. э. Отряд в 300 спартанцев был обойден и уничтожен персами. 1492, 1776, 1812, {143} 143 1492, 1776, 1812 — видимо, годы открытия Америки Колумбом, провозглашения независимости Соединенных Штатов и Отечественной войны, хотя в эти годы произошло немало других важных событий. адмирал Фаррагут, {144} 144 Фаррагут, Дэвид Глазго (1801–1870) — военачальник времен Гражданской войны в США 1861–1865 годов. атака Пеккета, {145} 145 Атака Пиккета — в битве при Геттисберге 3 июля 1862 года бригада южан под командованием Джорджа Эдварда Пиккета (1825–1875) совершила бросок на Семитри-Хилл, потеряла при этом 3393 из 4500 солдат и офицеров, но все-таки водрузила над крепостью противника боевые знамена Юга, которые, однако, развевались там лишь мгновение. Северяне выиграли битву при Геттисберге, что определило их окончательную победу в Гражданской войне. Легкая Бригада, {146} 146 Легкая Бригада — кавалерийское соединение под командованием Джеймса Томаса Кардигана, первым в Крымской войне 1853–1856 годов достигшее огневой линии русских войск. мы собрались здесь сегодня, с нами Бог, единая и неделимая, не буду, нет, 16, нет, 27, помогите, убивают, полиция! — продолжая вопить все громче и громче, все быстрей и быстрей, я совершенно теряю разум и больше не чувствую ни боли, ни страха, хотя весь исколот ножами. Я стал неожиданно спокоен, и мое тело, распластанное на плахе, которое продолжают терзать в экстазе и ликовании, уже не чувствует ничего, ибо я, его обладатель, спасся. Я превратился в каменную башню, склонившуюся над дикой сценой и с любопытством взирающую на происходящее. Стоит лишь уступить закону всемирного тяготения, и я паду на них, уничтожая все в своем падении. Но я не уступаю закону тяготения, я зачарован ужасной сценой. На моем теле появляются новые оконца. И когда свет начинает пронизывать каменную внутренность моего существа, я ощущаю свои корни, укрытые в земле. Они живы, поэтому я смогу, если захочу, вырваться из этого транса.

Так было в мечтах. В действительности же в присутствии моих дорогих кровных родственников я был свободен как птица и юрок как стрелка компаса. Когда мне задавали вопрос, я давал не менее пяти ответов, один лучше другого; когда просили сыграть вальс, я исполнял двубортную сонату для левой руки; когда мне предлагали еще одну куриную ножку, я опустошал все блюдо и впридачу весь гарнир; когда меня просили пойти погулять на улице, я, играючи, в припадке особого энтузиазма чуть не раскраивал череп двоюродного братца острой жестянкой; когда грозили поркой, я говорил: не возражаю! Когда меня за особые успехи в школе гладили по головке, я презрительно сплевывал на пол, как бы демонстрируя, что еще есть чему поучиться. Я делал все, о чем меня ни просили, и что-то еще дополнительно. Когда меня умоляли успокоиться и помолчать, я становился спокоен как скала: делал вид, что не слышу, когда ко мне обращались, не отвечал на прикосновения, не кричал, когда щипали, не двигался с места, когда пытались столкнуть. Если меня журили за упрямство, я становился податливым как воск и гибким как резина. Когда хотели, чтобы я выбился из сил и не так всем досаждал, никакой работой я не гнушался и все проделывал очень старательно, так что в конце концов валился, словно куль муки. Когда от меня требовали благоразумия, я становился сверхблагоразумным, и это сводило моих родичей с ума. Когда от меня требовали беспрекословного подчинения, я все исполнял буквально, что вызывало бесконечную путаницу. А все потому, что жизнь молекулы брат-и-сестра была невыносима из-за разницы в наших атомных массах. Если сестра не росла, я рос как гриб; если она не обладала индивидуальностью, я был исполином; если она не знала, что такое быть злой, я злобился по пустякам; если она ни от кого ничего не требовала, я требовал все; если она вызывала насмешки, я внушал страх и уважение; если она терпела муки, не отведя руки, я мстил и друзьям и недругам; если она была беспомощна, я делался всемогущим, стремление все преувеличить, которым я страдал, явилось результатом усилий, направленных на то, чтобы удалить, так сказать, пятнышко ржавчины, появившееся на нашем семейном коньке. Это пятнышко ржавчины под креплением сделало меня чемпионом среди конькобежцев. Оно заставляло меня бежать так быстро и неистово, что даже когда лед уже растаял, я все равно бежал, бежал по грязи, по асфальту, по ручьям и рекам, по бахчам, экономическим теориям и тому подобному. Я бы и сквозь ад прокатился, такой уж я шустрый.