Михаил Евстафьев - В двух шагах от рая

Епимахов постарался представить его просто добрым и глупым, почти в двое старше себя, мужиком, к тому же Пашков действительно таким и был в жизни, и с первых минут это читалось на лице, пусть он и напускал на себя важность.

– Читать. Я так подсчитал, что на первый год хватит. Есть, кстати, очень интересные, детектив есть один… Потом достану, покажу.

– Дожили… На войну книги привозить стали. Ты только никому не говори об этом.

– О чем?

– Что книги тащил через границу. Тут, поди-ка, с полпуда будет, и одна бумага, – толкнул разочарованно Пашков сумку ногой. – Большую Советскую Энциклопедию всю притащил, что ли, или собрание сочинений Карла Маркса?

– Почему никому не говорить? – спросил Епимахов.

– Не поймут…

Понять мог только Шарагин. В этом Епимахов убедился сразу. Иным он был, не как остальные офицеры. Только с бойцами напускал строгость, а так – дружелюбен, открыт, негруб, и циничен в меру. Да и кто бы еще стал с новичком разговаривать по душам:

– Ты думаешь, что сразу лицом к лицу с ними столкнешься? Не завидую тебе, если это будет так, если в глаза им живые придется заглянуть. Заглянешь – значит слишком близко подошел. Вряд ли потом кому пересказывать придется. Лучше уж мертвых духов после боя рассматривать… И не думай, никогда не думай, что хитрей их. Духи за тобой весь день могут наблюдать из укрытий, а как найдут слабинку, самое уязвимое место – так засадят туда. И вот еще… Не стесняйся быть дотошным и въедливым с бойцами. Не сюсюкайся – на шею сядут. Если не можешь строгостью держать – бей! Мордобой на войне – хороший воспитательный прием, профилактика против потерь. Видишь, что оборзели «слоны» – мочи их! Чтоб не разбаловались и вольничать не привыкли после Чистякова. За этими хануриками, знаешь, глаз да глаз нужен! Следи, чтоб бензин не сливали духам, чтоб броники не снимали на выезде. Сдохнет от пули – сам потащишь! Видишь, что не слушаются – зап.здячь в харю! Только силу они понимают, только силу! У Женьки они как шелковые были. И сберег их Женька. Теперь благодарны, что мочил их каждый день, живы остались…

– Но ты ведь не бьешь их, как Чистяков… – подловил Епимахов.

– Вот прослужишь здесь с полгода, тогда решай, либо по печени солдата бить, либо на «Вы» называть… Я, кстати, ты меня просто не видел на боевых, но я, если надо будет, могу похлеще Женьки двинуть, если за дело…

– Знаешь! – переключился Епимахов, и с выражением маленького озорника и проказника рассказал: – Вчера после отбоя, только свет погасили, по потолку казармы топот. Я уж думал прямо целое стадо мышиное несется в другой конец модуля пожрать. Обгоняют друг друга. Боятся опоздать к столу. Лапами скребут по фанере. Бойцы из наряда, знаешь, что придумали? Они уже, оказывается, с полсотни мышей уничтожили, мышеловки расставляют.

– Женька особенно любил это дело.

– …а вчера слышу – щелчок. Подбежали. Попалась мышь! Честное слово, такая радость была! Бойцы визжали, как дети.

– Да они и есть дети…

– Они мышь в ведро пустое посадили, а сверху бензинчиком из банки брызнули, я боялся, что пожар будет, ничего, и спичку кинули! У-у-й! Ты б видел! Мышь воспламенилась, больно, наверное ей, горит вся, и носится по дну ведра, как очумевшая! И все ржут! Такой факел прямо получился!

– Ты, давай-ка загляни, – Шарагин кивнул на модуль, – все ли там в порядке, и пошли на обед. Есть хочется.

В курилке возле столовой, под масксетью ждали обеда проголодавшиеся офицеры и прапорщики.

У штаба же полка, расправив плечи и выпятив грудь, картинно вышагивал, будто богатыря былинного изображал, подполковник Богданов, оставшийся на время за командира в части. Все в курилке поглядывали на бравого офицера с кулачищами, подобными баскетбольным мячам.

– Говорят, он кулаком духу в чайник однажды заехал и тот сдох сразу…

…неприятный взгляд у подполковника… мурашки по

коже… деды при его виде стягивают за спину отвисшие ремни…

боятся… уважают… строг не в меру Богданов… и редко справедлив…

самодур… поставят на полк – сдохнем здесь… такие командиры

только о званиях и должностях мечтают…

– …сдалась тебе эта Югославия, Петрович! – громко говорил прапорщик. – Чего ты там будешь делать?

– В военторге эти вишни югославские в банке продают. Как их там? Юготутун на банке написано.

– Ну.

– Хочу поехать на завод в Югославии и посмотреть, каким образом они все косточки из ягод вынимают.

– Наверняка машина у них там это делает, – предположил капитан Осипов. – Действительно интересно, я и не задумывался никогда…