Димфна Кьюсак - Чёрная молния

Она набрала номер, назвала добавочный, и телефонистка соединила ее с кабинетом редактора. Трубку сняла его секретарша. Послышался голос, бесстрастный, как у всех высокооплачиваемых секретарей:

– Простите, но сейчас мистер Мастерс занят. Я могу позвонить вам, когда он освободится, если вас это устроит.

– Передайте, пожалуйста, мистеру Мастерсу, что я звоню по неотложному личному делу.

– А кто это говорит?

Тэмпи хотелось скопировать тон секретарши, но в горле у нее что-то сжалось.

– Передайте ему, что с ним хочет говорить миссис Кэкстон.

Она была готова к ответу, что редактор недавно уехал. Она была готова к чему угодно, но только не к его резкому голосу, раздавшемуся у самого уха:

– С чего это, черт возьми, тебе вдруг вздумалось сюда звонить?

– Мне нужно тебя увидеть.

– Это невозможно. В пять у меня заседание.

– Тогда я приеду и буду ждать у дверей твоего кабинета, пока ты не освободишься.

Наступила продолжительная пауза. Тэмпи так сильно прижала трубку к уху, что оно начало болеть. Они не виделись год и три месяца, а как он с ней разговаривает!

Наконец он спросил:

– Ты где?

– В Пассаже.

– А-а.

Снова продолжительная пауза. Затем с бесцеремонностью, так свойственной ему в обращении с другими людьми, но только не с ней, он сказал:

– Жди меня в «Синей птице», но я смогу уделить тебе не больше десяти минут.

Послышался щелчок, и она медленно положила трубку.

«Синяя птица» – кафе, где по-домашнему пекли пшеничные лепешки, подавали кофе с ликером, где было приятно посидеть. Обычно туда заходили отдохнуть в конце дня, проведенного в городе, пожилые дамы из пригородов. В этот час там были всего две посетительницы, которые демонстрировали друг другу покупки, доставая их из доверху наполненных сумок.

Тэмпи села за самый дальний столик в углу зала, заказала кофе, вытащила пудреницу, чтобы как следует разглядеть себя, радуясь, что до прихода сюда два часа провела в парикмахерской.

Она надела серьги с топазами, которые, как говорил Кит, делали ее глаза похожими на глаза тигрицы из Таронга-парка. Это была их шутка. На какой-то миг она почувствовала его губы на своих веках, услышала его шепот: «Нет, наверняка в тебе скрыто что-то такое, чего мне никак не найти. Почему глаза у тебя как у тигрицы?»

Сейчас все это казалось ей таким далеким, словно перед ней проходила чужая жизнь, прожитая другим человеком. Она сидела и думала, сработает ли в ней защитный механизм или все ее самообладание бесследно исчезнет, едва он войдет.

И вот он вошел. В дверях остановился и окинул взором кафе. Когда он сел напротив нее, она почувствовала огромное облегчение – сердце ее не защемило от радости, как бывало всегда, когда они встречались, и не зашлось от боли, как было, когда он ее бросил. Она только очень удивилась, увидев, как изменился он за эти пятнадцать месяцев. Во всем его облике появилась какая-то округлость. И дело было не только в том, что он прибавил в весе. Нет, тут было что-то еще, кроме полноты и оплывшего лица.

Не поздоровавшись, он потребовал чашку кофе и сказал:

– Все это чертовски неудобно.

Она ничего не ответила, бесстрастно размышляя о том, что стоит человеку слегка поправиться – и прежнее впечатление о нем полностью исчезает. Теперь Кит выглядел преуспевающим дельцом.

Когда-то он обожал небрежность в одежде. Теперь на нем был безукоризненно сшитый из превосходного материала костюм с небольшими лацканами и узкий галстук – то есть все то, что американская мода сделала как бы униформой большинства деловых людей.

Он взглянул на часы – новые, золотые, элегантные, самой известной фирмы, очень дорогие. Раньше он всегда подчеркивал, что ненавидит золото. Теперь редактор явно увлекался им, особенно после того, как женился на дочери владельца своей газеты.

Он отхлебнул кофе и сделал гримасу.

– Ужасный кофе. Пойдем лучше в ресторан.

– Но тогда все десять минут мы потратим на дорогу.

– Не волнуйся. Пойдем.

Он расплатился, взял ее под руку, и они пошли рядом, совсем близко друг к другу, словно никогда и не расставались.

Он выбрал ресторан, где любили проводить время игроки на скачках, не спрашивая, заказал ей, как всегда, херес, а себе, к ее великому изумлению, виски.

– Извини, – сказала она, – я не пью. – И, обратившись к официанту, попросила: – Принесите мне, пожалуйста, лимонад.

Кит не обратил на это никакого внимания – он оценивающе смотрел на нее, откинувшись в кресле.