Евгений Гришковец - Асфальт

Такому своему отношению к книгам и авторам Миша скорее порадовался, чем наоборот. Он и в этом случае почувствовал, что повзрослел и обнаружил своё право на любое суждение о любой книге.

Фицджеральда он читать начал, ему показалось, что он сразу всё понял, но великодушно решил дочитать «Великого Гетсби» до конца, чтобы разобраться и поставить на авторе либо галочку, либо крест. Но грубое, некрасивое и нелепое событие, произошедшее с его близким и любимым человеком, помешало Мише читать книгу дальше.

И вот он стоял, видел своё отражение в зеркале и чувствовал себя ровно на свои тридцать семь лет. Он видел и чувствовал себя очень реально. И в этой реальности были незнакомые ему и взрослость, и движение времени, и конкретная эпоха, и всё-всё-всё, из чего состояла его жизнь и весь Миша как таковой.

«Интересно, – подумал Миша отчётливо, – а Юля посмотрелась в зеркало… там… у себя в ванной комнате… перед тем, как…»

Миша ощутил силу и ужас этой мысли, как электрический разряд внутри себя, и при этом с ещё большим ужасом увидел, что лицо в зеркале внешне никак не изменилось. Он резко плеснул в зеркало водой, закрыл кран и очень быстро вышел из ванной.

Вечер тянулся долго. Аня приехала довольно быстро, отпустила няню, занималась детьми, укладывала их спать. Миша ничего не рассказал ей про свой визит к психотерапевту. Он только сообщил, во сколько наутро назначены все скорбные мероприятия. Пока Аня занималась детьми, Миша пару раз покурил на балконе, в остальное время он сидел и рассеянно смотрел телевизор, всё подряд.

Когда он курил, глядя на кусочек проспекта, который был виден между домов, он почувствовал, как сильно похолодало. Вместе с сигаретным дымом изо рта вылетал пар. Миша посмотрел на небо, небо было ясное и звёздное. Но звёзды виднелись тускло. Москва своими огнями засвечивала небо, и звёзды теряли свой бездонный фон и только бледнели над гигантским городом, не создавая той самой завораживающей картины звёздной ночи, которую так хочется увидеть в ясном ночном небе, когда поднимаешь к нему глаза.

Миша вспомнил небо над Архангельском, а особенно над Северной Двиной в её широком течении. Он вспомнил, что звёздные ночи там были всегда холодными и очень прозрачными. И он вспомнил, что там, в этом северном небе, там, в детстве и юности, там за звёздами он легко и почти всегда угадывал непостижимую бесконечность. Там он специально смотрел в небо, особенно во время ночной рыбалки с отцом или когда просиживал с друзьями у реки по полночи. Он смотрел в ночное небо, чтобы почувствовать бесконечность и испугаться. А над Москвой он в небе бесконечности не чувствовал никогда. Этой бесконечности в московском бледном, подсвеченном массой огней небе вовсе и не было. Зато Миша иногда мог почувствовать пугающую и тем самым сладкую и жуткую бесконечность в самих московских огнях.

Миша позвонил Володе в начале одиннадцатого. Володя обрадовался, сказал, что сам Мише звонил, но Миша не отвечал. Миша извинился и ответил, что весь день не включал сигнал на телефоне. Володя сильно благодарил Мишу за помощь, говорил, что Валентина у Миши просто редчайшая и замечательная, и что если бы не она и не Миша, то он не знал бы, как со всем этим горем справиться. Володя предложил все финансовые вопросы по похоронам обсудить на следующий день и снова благодарил Мишу уже за финансовую помощь. Миша на это ответил, что благодарить его совершенно не нужно, потому что он помогал не Володе, а делал то, что должен был сделать для Юли. Голос Володин звучал вполне уже бодро. Он долго говорил о том, как ему трудно было сообщить отцу страшную новость, о том, как трудно было оповестить всех родственников и тех, кого нужно было оповестить, и о том, что ему вообще было трудно. Про Юлино наследство Володя не заикнулся, но в конце разговора всё же поинтересовался, есть ли у Миши толковый юрист. Миша сказал, что обо всём поговорит с Володей на следующий день. У Миши остался неприятный осадок от этого разговора, но он постарался не сердиться и не раздражаться.

Когда дети уснули, Аня и Миша сидели и пили чай. Они обсудили и решили, как оденутся на похороны, решили, что поедут на Аниной машине, потому что Мише наверняка придётся выпить на поминках. Аня сказала, что на поминки не пойдёт, а уедет с кладбища сразу на работу.

– По дороге заедем за цветами, – сказала Аня.

– Насколько я помню, всё заказано, и ничего дополнительно покупать и делать не нужно, – ответил Миша.