Евгений Гришковец - Асфальт

Особенно, в этом смысле, его раздражали герои Фицдже-ральда, которого он читал утром, когда Володя позвонил и сообщил про Юлю. Эти герои были неприлично молодыми. А у них, по словам автора, уже были волевые складки на лицах, горделивые осанки, потухшие взгляды, выразительные позы, длинные высказывания, тайны и прочее. Фицджеральду Миша этого позволить не мог, потому что Фицджеральд был не таким уж древним классиком, и у него в романе ездили автомобили, звонили телефоны и электричество было повсюду и вовсю. К тому же «Великий Гетсби» был тем последним романом, который Миша читал на данный момент своей жизни и даже ещё его не дочитал.

Надо сказать, что Миша не так уж давно смог начать формулировать мнение о прочитанной или читаемой книге. Раньше он читал, и если радовался, то читал с удовольствием и быстро, а потом, после прочтения, некоторое время находился под впечатлением. А когда ему книга не нравилась, он мучился, скучал, тяготился, но продолжал читать. Он читал не новые, но только недавно переведённые или совсем свежие и модные иностранные романы, повести и новеллы. Читал много. Искал информацию о новых книгах, слушал рекомендации или покупал неизвестные книги из-за понравившейся обложки. Всегда старался дочитать до конца. Книги вызывали у него уважение самим своим видом и тем неведомым и таинственным трудом, который автор вложил в написание книги. Миша не представлял себе, как человек может написать книгу. Вот так сесть и написать. Для него человек, который смог написать целую книгу, был уже заранее мудрым, особенным и невероятно трудолюбивым. А значит, и сама книга вызывала сильное почтение.

Про музыку, особенно современную, или про живопись, тоже современную, Миша судил легко и спокойно. Он полагал, что в музыке и живописи он разбирается и имеет право об этом судить. По крайней мере он знал, как практически музыка и живопись задумываются, пишутся и производятся.

Театр для Миши был неведом. Для него это было трудное искусство, связанное с борьбой со сном и слишком отличающимся поведением людей на сцене от того, что он знал и видел в жизни.

Кино Миша любил и позволял себе думать, что понимает и разбирается в нём несколько лучше, чем некий средний зритель.

Но книги были до поры до времени для Миши чудесными созданиями. Когда он мучился с каким-нибудь модным и свежим французским, или швейцарским, или бразильским романом, застряв еще в первой трети книги, он ругал себя за непонимание смысла и текста. Он изо всех сил старался цепляться за понятные и не отдельные от его представлений о жизни куски. Он не мог поверить, что писатель может быть просто занудливым и многословным дураком. Миша знал, что этих писателей читает передовая публика, про них пишут в журналах, у них большие тиражи, их любит Европа, их цитируют. Нужно потрудиться, чтобы понять такие книги. Нужно понять и получить удовольствие от понимания. Миша читал много и по большей части мучился и именно что трудился, стараясь получить радость и впечатление. Чаще всего он оставался недоволен собой, потому что никакого впечатления не случалось. Но он продолжал.

А когда с Мишей стряслась та самая сокрушительная любовь, которая оборвалась так неожиданно и так для него тяжело, он больше года ничего не мог читать. Пытался, но не мог. Состояние любви не давало ни малейшей возможности что-либо художественное читать. Он тогда и кино смотреть практически не мог. Мог только слушать музыку. Но читать совсем не мог.

Когда же любовь ушла и даже был пережит период умирания любви, Миша снова захотел читать. И первой же книгой после долгого нечтения у Миши в руках оказался какой-то шведский роман про любовь. Миша читал его недолго. Прочитал страниц пятьдесят-семьдесят, впервые в жизни почувствовал, что держит в руках фальшивку и что-то совершенно далёкое от настоящей жизни. Он вспомнил в одну секунду массу прочитаной им подобной литературы, страшно разгневался на ложь и глупость, а главное, полное отсутствие в этих книгах жизни, какой он её знал, чувствовал и понимал.

Короче, он в первый раз сформулировал ясное своё мнение о книге и тут же его внятно выразил. Он бросил ту книгу о стену, потом пнул её ногой, коротко вслух и длинно про себя выругался очень грубыми словами. С тех пор, то есть в последнее время, Миша перестал читать так много и всё подряд. А от того, что читал, он либо получал впечатление, либо не дочитывал книгу до конца, жалея на неё времени и труда.