Татьяна Алферова - Охотники на снегу

Та, которая замерла в глубине зеркала, очнулась и полетела в комнату, но Алик не реагировал на ее призывы. Она не теряла надежды, просительно заглядывала в такие знакомые, такие странные глаза. Дверь на кухню так близко!

На кухне Алла, выпавшая из реальности, перестала понимать что-либо. Хуже всего, что не понимала собственных ощущений: чего она хочет, почему ее гнев увял. Валера стоял уже вплотную к ней. Алла увидела всю, пока еще не слишком выразительную, сцену со стороны.

Она поступила предельно просто: отвернулась и потянулась за кофемолкой, забытой утром на полу между плитой и подоконником, чтоб водворить ее на место и выбраться из угла, где так некстати оказалась. Последовал классический наклон одетой в скромные, но от этого не менее облегающие брюки женщины.

У Валеры просто не оставалось выбора.

В гостиной, она же спальня, Алик пытался сосредоточиться и понять, о чем говорит Володя, но не слышал ровным счетом ничего, только наблюдал, как двигаются сочные губы. Самого страшного Володя не говорил, не признавался в знакомстве с Валериной подружкой даже сейчас, когда они остались за столом втроем — уж это-то Алик сумел бы услышать. Но оттого, что Володя не вспоминал предыдущую встречу с Викой, Алик все больше страшился момента, когда друг не выдержит и ляпнет двусмысленную шуточку-другую, на которые был мастер. Вика ответит или промолчит — и то и другое невыносимо. Чем именно невыносимо, у Алика сейчас не получалось объяснить себе, но время шло, шутка откладывалась, а страх возрастал.

Алику давно хотелось выйти на кухню, послушать, о чем беседуют жена с Валерой, им же совершенно не о чем разговаривать, тем более что Алла терпеть не могла Валеру, хотя почти не знала его. Желание возросло до размеров абсолютной необходимости, и Алик едва сдерживался, чтоб не вскочить, не побежать, словно что-то сверху толкало его. Но как оставить Володю с Викой? Тогда прозвучит недопустимое, а Алик этого не услышит.

Он вполне уже ненавидел Володю и Вику, и тех в кухне; ненавидел вечер, стол с жалкими закусками и пыльный сервант, и дохлую муху на полу, и навязчивый тополь за окном, и болезненное февральское солнце, и тени на лицах. После пяти минут мучений Алик сумел подавить желание вскочить из-за стола. Тогда-то, в соответствии со своей прихотливой логикой, он встал и отправился на кухню уже спокойно, едва переставляя ноги, как засыпающий на ходу сторож вневедомственной охраны.

Действительность его не разочаровала: нашлось, на что поглядеть.

Жена стояла у окна, наклонившись и держась рукой за подоконник. Валера поглаживал ее бедра. Уверенные, но несколько сдержанные движения его правой руки обещали смениться свободной деятельностью правой и левой сообща, уже поднималось плечо, напрягались, уже подтягивался в ожидании расторопный Валерин зад, но Алла зачем-то оглянулась. Возможно, она хотела возмутиться и поставить зарвавшегося гостя на место, но этого Валера так и не узнал.

— Вот так вот, значит, — сказал Алик, после чего на кухне воцарилась тишина, приманившая из комнаты остальных. Володя начал говорить, двигаться и сгладил бы ситуацию, но хозяйка неожиданно выскочила в коридор, схватила пальто и покинула место действия.

— Она к соседке, — объяснил Алик, привычка взяла верх, как брала всегда. Нельзя обнаруживать свои чувства, нельзя допускать неловких ситуаций, нельзя выглядеть смешным. Начни Валера предлагать вернуться за стол и выпить, Алик безропотно согласился бы. Но Володя снял с вешалки пальто Вики и сказал почти нормальным тоном:

— Валера, я поухаживаю за твоей дамой в целях экономии времени. Пора, брат, пора, рога трубят, покоя сердце просит.

Валера засмеялся, оборвал себя и пробурчал:

— Ну, если это у тебя трубят, — выдержал паузу и добавил, — шутка!

Володя толкнул хозяина кулаком в плечо, жест задумывался как дружеский, но Алик чуть было не упал.

— Ну, будь! Завтра созвонимся. Да не бери в голову всякую фигню!

Гости ушли.

Та, которая хотела бы иметь возможность не только пассивно наблюдать сверху, заметалась в растерянности. Осталось всего несколько перелетов, а у нее так ничего и не получилось. Куда отправиться? Где они смогут услышать ее предостережение? Кто услышит? Только не те, кто полагают себя счастливыми, их иллюзии развеются быстро, час или год ничего не прибавят к мгновению чистого счастья, а оно не длится дольше мгновения. Но глухими ко всему, что не они, эти наивные счастливые люди ухитряются оставаться и после того, как все перейдет в иное, недоступное им время.