Татьяна Алферова - Охотники на снегу

— Пошел прочь, Чубайс! — закричала Леся рыжему коту, вспрыгнувшему на стол и умильно сощурившемуся на кастрюлю. — Он не мутный, он Каин.

— Он — что? — изумился Володя, подхватывая кота на руки; кот вырывался, демонстрируя оскорбленную невинность.

— Остатки печенки ему, скотине, скормила, даже тебе не оставила, а еще к лапше подбирается, как есть Чубайс. Каин он!

— Кто — Чубайс? — дурашливо переспросил опора и надежа, деликатно почесывая кота под горлышком.

Множество рыжих котов носило эту кличку, утверждая популярность современного рыжего политика и любовь народа к симпатичным аферистам. Хотя политик аферистом мог и не быть, этим качеством его выделяла общественная провокационная любовь.

— Валера твой — Каин! Чтоб тебе всю жизнь лапшу с тмином есть, если еще хоть раз его приведешь!

— Это аргумент, это серьезно. Благоверная, я пошел вычеркивать его имя из списков живущих. Ну хоть лука пожарь, если шкварок нет. Тряхни состраданием. Все, удаляюсь! Царствуй!

Весело закатился дверной замок: запах лапши привлек очередных гостей.

Служба шла давно, и Вика чувствовала себя неуютно. Когда они только входили в храм, Света перекрестилась перед дверями, а Вика захотела повторить ее жест и не смогла, так неловко, стыдно ей сделалось, будто наблюдает за ней некто недоброжелательный. Еще тогда она решила, что ничего не получится. Может, она одержима бесами? Но тогда было бы жутко, а не скучно. Вообще-то сейчас в церковь многие стали ходить, модно даже. Говорят, в Пасху на Крестный ход тьма народа собирается.

Старухи косились на Вику неодобрительно, когда она, не разгибая колен и цокая высокими каблуками — как ни старайся, по каменному полу бесшумно ни пройдешь, — ходила от иконы к иконе, рассматривала темные лики, сурово глядевшие мимо нее. Светка ловко зажгла свою свечу от соседней и поставила перед иконой, ничем не отличающейся, как Вике показалось, от остальных.

— Это кому икона? — зашептала Вика, и тоже получилось громко. В конце концов, надоело оглядываться на старух. Вика отошла в другой конец храма и попыталась пристроить свою свечу перед небольшим распятием — там, где было много свечей, больше, чем в каком-либо другом месте. Свеча не хотела стоять ровно. Вика боялась подпалить рукав шубки от соседних огоньков и с облегчением передоверила заботу подошедшей женщине в темном халате, очевидно, служительнице.

— Недавно схоронили? — с сочувствием не то спросила, не то отметила женщина, и Вика испуганно шарахнулась в сторону. Она не знала, что по ошибке выбрала канун — стол для поминальных свечей.

Священник в парчовом золотом облачении заходил быстрее, закрылись ажурные золоченые ворота, Вика догадалась, что скоро служба закончится, постаралась сосредоточиться. Не получилось сосредоточиться: слов не понять, темнота словно еще больше сгустилась, выползая из-за колонн, придавливая слабые огоньки свечей.

«О чем бы попросить-то?» — в который раз тоскливо подумала Вика, и тотчас отдельная плотная, почти материальная тень бросилась ей в лицо, прислушиваясь.

«Нет, больше не выдержу, подожду Светку на улице. Что за детство, в самом деле, проси — не проси… О чем можно попросить, интересно? Вот, о справедливости хотя бы. Многого мне не нужно, а то, что так хочется: свою квартиру, к примеру, или настоящую шубу, не такую, как эта синтетическая, неужели не заслуживаю? Факт, заслуживаю».

Когда Вика занялась перечислением необходимого в первую очередь и необходимого в принципе, время побежало быстрей. Напугавшая ее тень исчезла, растворилась в воздухе, пахнущем ладаном. Служба закончилась.

«Неужели Светке нравится сюда приходить? Не скажет, если спросить, кто же скажет про себя правду», — удовлетворенно вздохнула Вика и поспешила к выходу за подругой, с удовольствием вдыхая свежий морозный воздух без привкуса сладости и скользкого воска.

— Хорошо сходили, — отметила Светка и, как водится без перехода, вернулась к первоначальной теме, заложенной телефонным разговором.

— Ну и что ты себе думаешь? Долго собираешься валандаться с этим дядькой? — Так она называла Алика, не для того, чтобы подчеркнуть разницу в возрасте; всех мужчин старше тридцати Света называла дядьками, за исключением собственных знакомых, которых называла любовничками, независимо от отношений, связывающих ее с ними.

— Ну-у, — раздумчиво пропела Вика и неожиданно для себя добавила, — у меня, можно подумать, выбор есть.