Ирина Майорова - Халява для лоха

– Да какие полгода! Чухаевская половина и сейчас на каком-то спа-курорте, то ли в Израиле, то ли в Турции. Он ее раза четыре за год подальше от себя сплавляет. Чухаев, конечно, сволочь, но даже он такую стерву не заслужил. Мегера! Точно тебе, майор, говорю. Гадюка из гадюк. Он ее боится больше всего на свете. Больше даже, наверное, тюрьмы и смерти…

– А чего ж тогда баб домой таскает? – изумился Таврин. – Вдруг жена по приезде какую-нибудь улику найдет или соседи стуканут?

– У него все продумано. Накануне возвращения благоверной бригаду уборщиц вызывает. Те сутки драют ему квартиру – от и до. А соседей эта стервь так достала, что они только радуются, когда Василич ей рога наставляет. Сочувствуют и даже под пытками супружнице не заложат.

– А ты про все это откуда знаешь? – поинтересовался Таврин.

– Так он сам мне по пьяни рассказал. Про соседей и про то, что баб домой возит. А что пьет и телок снимает в кабаке «Гусь на серебряном блюде», так я сам пару раз тому свидетелем был. Мы ж с ним по соседству живем.

– Понятно. А как ты думаешь, что будет с Чухаевым, если о его похождениях супруге станет известно?

– Да она его убьет! Причем с особой жестокостью. Хотя нет… Он сам умрет. Его одна мысль о том, что жена может быть в курсе… В общем, точно, скопытится.

– Вот на этом и сыграем. – Таврин хлопнул себя ладонями по коленям и поднялся. – Все, мужики, хмель у меня повыветрился. Так что поехал я домой. И вам советую не засиживаться. Ложитесь спать. Михаил Иосифович, помните, вам завтра на работу. И ведите себя, пожалуйста, так, чтобы никто ничего не заподозрил. Я имею в виду не только Уфимцеву, но и вашу осведомленность о месте нахождения Обухова. Вы весь вчерашний день провели в библиотеке и совсем не в курсе того, что произошло в отделе. Удивляйтесь, выспрашивайте подробности. И упаси вас Бог из сочувствия к коллегам, которые будут переживать за судьбу Константина, шепнуть им лишнее.

Сев в машину, Таврин первым делом набрал сотовый капитана Старшинова. Тот ответил после первого звонка, хотя часы показывали полчетвертого утра. Капитан был на квартире у сына. На вопрос Таврина: «Что делаете?» – Алексей ответил:

– Он спит, а я пытаюсь понять, что я не так сделал? Игорь, он ведь маленький таким хорошим пацаненком был: ласковым, кошек, собак бродячих жалел… Даже врать не умел, представляешь? Начинает что-нибудь сочинять – и тут же расплачется… Эх, упустил я парня! Другими занимался, тетешкался с ними, а своего – упустил… Я вот что решил: если в связи с этим отравлением в оборот его не возьмут, уедем мы из Москвы. Уволюсь, плевать на выслугу и пенсию… Мой бывший однокашник по школе милиции сейчас в целом сибирском крае егерями заправляет. Вот и устроимся на какой-нибудь участок. Будем тайгу охранять, браконьеров ловить. Как считаешь?

– Хорошая мысль, – похвалил Таврин и, пожелав капитану спокойной ночи, с полегчавшим сердцем поехал домой.

Михаил Иосифович всегда вставал в одно и то же время, даже в выходной и в отпуске. Вот и в то утро, ровно в 7.00, стараясь не разбудить гостя, он вышел на лоджию, открыл окно и сделал зарядку. Морозец и энергичные движения прогнали остатки сна. Теперь холодный душ, чашка зеленого чая с парой галет.

В четверть девятого Гольдберг позвонил Завьяловой. Извинился, что не сможет подъехать с утра, как договаривались, но пообещал все же быть всенепременно, а о времени визита заблаговременно сообщить.

Порог креативного отдела Гольдберг перешагнул ровно в девять. Все, кроме Обухова, были на месте. Сидели за столами понурые и выглядели не лучшим образом, особенно женщины. Поздоровавшись, Гольдберг как можно более беспечно поинтересовался:

– Почему все такие мрачные? По кому тризну празднуем?

Его тон почему-то больше всех задел Агнессу Петровну, питавшую к Михаилу Иосифовичу романтические чувства.

– А чему веселиться?! – неожиданно набросилась она на психолога. – Тут вчера такое было! А теперь нас всех допрашивать будут!

– Михаил Иосифович ничего не знает! – заступился Андрюха и, подлетев к столу Гольд­берга, начал излагать события вчерашнего вечера.

Гольдберг внимательно слушал и лишь сокрушенно качал головой.

– Да, а теперь нас допрашивать будут! – по­вторила Агнесса Петровна, едва дождавшись, покуда Андрюха закончит говорить.

– Кто и по какому поводу собирается вас допрашивать? – уточнил Гольдберг. И от спокойного, даже ироничного тона, каким психолог задал вопрос, всем сразу стало легче.