Анатолий Кузнецов: Огонь

«Зачем понёс меня чёрт именно в ту сторону? — встревожившись, подумал он. — Теперь, гляди, ещё сниться будет. А займёмся-ка мы очерком!»

Ещё когда он ходил по кабинетам, оформлял командировку, получал аванс, у него сложились вступительные фразы, вернее, сами мысли, которые, очевидно, должны были открывать очерк.

Разложив по столу чистые листы, он подумал и стал набрасывать:

«Чёрная металлургия — основа основ индустриальной мощи страны. Чугун — это хлеб промышленности… Организуя и подчиняя себе огненную стихию, человек переплавляет сырьё, получаемое от природы, в нужный ему металл. По уровню выплавки металла судят о степени развития наций. Современный металлургический комбинат с его сверхмощными печами ныне один даёт такую реку металла, какую прежде выплавляли печи всей огромной Российской империи, взятые вместе».

Написал и задумался. Всё было очень правильно. Настолько правильно, что даже подозрительно. Павел сложил листок вчетверо, сунул в ящик и решил подойти иначе, с плана:

«1. Общая картина. Люди у домны.

2. Задувка со всеми деталями. Люди уверены, поволнуются. Напряжённое ожидание.

3. Но вот брызнул первый металл. У горнового слёзы на глазах (конечно, «от жара»).

4. И вот идёт этот металл, из которого будут созданы станки и комбайны, автомобили и ракеты, мясорубки и перья для школьников…»

Он перечитал этот шедевр мысли и почувствовал себя совсем неважно. Машинально скомкал лист, бросил в корзину под столом. «Одна головня в поле не горит. В поле не горит. В поле не горит», — написала его рука. Он опомнился и теперь уже всерьёз испугался. Потрогал лоб — вроде нормальный, не горячий.

«Нужен кофе, — подумал он. — Чашку крепкого чёрного кофе, вот чего мне не хватало с самого утра, конечно же!»

Посмеиваясь, что затор в мозгах так просто объясняется, Павел спустился в скрипучем лифте на первый этаж, немного пообъяснялся со швейцаром, утверждавшим, что нет мест, и прошёл в ресторан.

Там было весело, шумно, дымно. Действительно, ни единого свободного стула. Сплошь загромождённые бутылками и обильной пищей столы, и все люди старательно ели. На низенькой эстраде коренастый певец, стриженный, как боксёр, выкрикивал:

Ближайшие столики дружно хлопали ему в такт. Стрельнуло шампанское, и мимо уха Павла с жужжанием пронеслась пробка. Посмеиваясь, он поймал официантку, спросил кофейник с собой в номер, К сожалению, сказала она, номера не обслуживаются: не хватает штата. Это Павел предвидел и сказал, что обслужит сам себя.

— Нельзя, — сказала официантка, начиная нервничать. — Кофейники в номера нельзя.

— Я оставлю залог.

— Нельзя все равно. Хотите кофе — садитесь за столик, вас обслужат в порядке очереди.

Павел посмотрел на битком набитый зал, плюнул с досады и долго путался между столиками, пока не нашёл заведующего. Тот, этакий видный, солидный джентльмен, охотно разъяснил, что кофейников мало, в номера нельзя, это снижает оборачиваемость кофейников.

— Вот если вы принесёте свою посуду, я дам указание отпустить, — смилостивился он и стал смотреть по сторонам, как человек, которого отвлекли по пустякам.

Павел поехал на пятый этаж, попросил у дежурной кастрюльку или хотя бы банку, всё равно из-под чего. Это её здорово озадачило. Видя, что человек отчаивается, она его пожалела, пошла на другой этаж, долго ходила и принесла блестящий электрочайник, однако испорченный и без шнура.

«Отлично!» — сказал себе Павел и снова поехал в лифте. Внизу он отыскал заведующего, тот распорядился отпустить ему кофе, Павел постоял в очереди в кассу вместе с официантками, которые над ним похихикали, отшучиваясь, сдал в окно свой чек и подождал, пока кофе сварят. «Поменьше и покрепче, двойной, тройной!» — просил он, и всё же сварили много и жидко. Торжествуя, повёз чайник наверх.

Он залпом выпил сразу полстакана кофе, и ему захотелось немедленно написать статью под рубрикой «Как вас обслуживают?», а в ней примерно такие слова:

«Люди, измученные ожиданием, не орите на официантов: те не виноваты. Это всё система гипертрофированной ответственности. Приняв ваш заказ, официант сам делает заказы, стоит в очереди в кассу, в буфет, на кухню — удивительно, как они ухитряются вообще нас обслуживать».

Что-то очень знакомое почудилось ему в собственных словах. Не то сам писал, не то читал. Димкин стиль! Остро, наступательно, проблемно — по воробьям! Да, Димка писал о том, как плохо обслуживают в молодёжном кафе, о безобразных затягиваниях сроков пошивочным ателье, поднимал дискуссии о проблемах свободного времени, восторженно сообщал о хорошем водителе троллейбуса, который рассказывает в микрофон о достопримечательностях города, с такой же лёгкостью брался за беды совхозного планирования и новшества в системе комсомольской политучёбы.