Юлиан Кавалец - Современная польская повесть - 70-е годы

Судья (к Б. М.). Обвиняемый, вы били А. В., которого вели на казнь?

Б. М.Не бил, только подсекал.

Судья (к Б. М.). Что значит подсекал?

Б. М.Это значит — хлестал по ногам плеткой.

Прокурор (ко второму обвиняемому). Как это выглядело?

Второй обвиняемый (который засыпает Б. М., надеясь на смягчение приговора). Он сильно хлестал, потому что А. В. подскакивал от боли.

Здесь следует припомнить, в каком порядке они шли; первым шел тот, кто тащил отца, он перекинул веревку через плечо и держал ее где-то на уровне пояса; от пояса свешивался еще довольно большой конец веревки, и он мог, обернувшись, изо всех сил полоснуть отца концом этой веревки.

Судья (обвиняемому, шедшему первым). Обвиняемый, вы били А. В. веревкой?

Обвиняемый (молчит).

Судья.Повторяю вопрос, обвиняемый, вы били А. В. веревкой, ведя его на казнь?

Обвиняемый.Я несколько раз хлестнул его. Мне приказал командир.

Прокурор (к Б. М.). Обвиняемый, вы приказывали бить А. В.?

Б. М. (молчит).

Прокурор (обвиняемому, который той ночью тащил А. В. на веревке). Что Б. М. говорил вам?

Обвиняемый.Говорил: разбуди его, он засыпает.

Прокурор.Почему вы, обвиняемый, «будили» ударами?

Обвиняемый.Потому что Б. М. сказал: разбуди его, ты знаешь как.

Прокурор.Вы, обвиняемый, слова «ты знаешь как» поняли как приказ бить?

Обвиняемый.Я знал, что слова «ты знаешь как» означают «бей».

Мать (бабушка уже спала) сперва не знала, что отец исчез, она склонилась над люлькой, было темно, и все случилось вдруг; его как ветром сдуло с крыльца, и ему зажали рот, чтобы не кричал; и просьбу разрешить попрощаться с женой, матерью и отцом, то есть моим дедом, а также посмотреть на меня, он — как можно судить по актам суда и по рассказам матери — он прошептал из-под зажимавшей ему рот руки одного из членов карательной группы уже где-то среди деревьев.

Мать рассказывает и прижимает к глазам кулаки, чтобы стереть слезы, — мне показалось, что он задумался, и я не обращалась к нему, я качала люльку и напевала, чтобы ты крепче уснул, это продолжалось долго.

Это значит, что она напевала — баю-бай или что-нибудь еще, когда отец уже был в саду, и, возможно, это — баю-бай, сынок, — она напевала, когда отца уже провели через сад и вытащили в поле; а может быть, и тогда, когда он молил о жизни, и потом, когда Б. М. хлестнул его по ногам и он подскочил от боли; и возможно, она напевала — баю-бай, баю-бай, ясны глазки закрывай, — когда тот, что шел впереди, обернулся и прошелся веревкой по плечам и спине отца.

Ой, как больно, как больно, когда получить веревкой, палкой так не больно, плеткой так не больно — меня никогда не били ни палкой, ни плеткой, но мне так кажется, а веревкой я один раз получил случайно, когда мы ловили на выгоне испуганную лошадь; ой, как было больно тогда, никогда больше мне не было так больно, как тогда; это была самая сильная боль в моей жизни, — та, во время погони за испуганной лошадью.

И вот засело у меня в голове, что в тот вечер в доме было — баю-бай, — а на поле в ходу была веревка, которой били отца, и плетка, которой его хлестали по ногам, чтобы шел быстрее; и каждый удар отмеривался словами: это тебе за Л. Ц., это тебе за К. З., это за М. Я., это за изнасилование ясновельможной паненки.

Адвокат (к Б. М.). Попрошу объяснить суду, почему всякий раз, как А. В. ударяли веревкой или плеткой, обвиняемый перечислял: это за Л. Ц., это за К. З., это за М. Я.?

Б. М.Потому что их избили до бесчувствия, и один из них умер от побоев.

Адвокат (к Б. М.). Кто их бил?

Б. М.Приехавшие откуда-то люди.

Адвокат.Что это были за люди?

Б. М.Люди А. В.

Прокурор (к Б. М.). Откуда вы об этом знаете?

Б. М.Все так говорили.

Прокурор (к Б. М.). За что били Л. Ц., К. З., М. Я.?

Б. М.За то, что они говорили людям: на вас падет кара божья, если вы возьмете землю.

Судья (к Б. М.). Но эти речи не помогли, землю все равно поделили.

Б. М.Но поделили не сразу.

В этой книге нет, пожалуй, ни одной страницы, на которой не было бы слова «земля»; и все события, о которых в ней идет речь, и страшные дела, кровавые полосы на коже, кровоподтеки, огромная боль, крики и стоны, смерть, страх и мужество, любовь и ненависть, изнасилование ясновельможной паненки — все это из-за той земли, из-за того, что у кого-то ее было слишком много, а у кого-то мало, что тот, у кого ее было много, не хотел иметь меньше, а тот, у кого ее было мало, хотел иметь больше; из-за этого не было никакого разумения и покоя, из-за этого были лихорадка и беспокойство, были бессонные ночи; чего только нельзя перечислить, чего только не произошло из-за полей, по вине полей и благодаря полям; и неправдой было бы сказать об этих полях, что они чудесные, с колышущимися хлебами, ароматные, спокойные, приносящие умиротворение; правда в том, что они никогда не были спокойными и чудесными и никогда не приносили умиротворения, ибо, словно заразой, веяло от них яростью и болью, огромной страшной любовью и огромной страшной ненавистью, превеликим безумием и ужасом; что за странный был мир.