Елена Колина - Профессорская дочка

Вадим не написал роман, и, более того, он и не вспоминает ни о каком романе, словно и не было в нем никогда этой горечи, этой пульсирующей боли – время уходит, уходит, уходит, а как же настоящее, как же я?.. Наверное, это просто был кризис продюсерского среднего возраста, а потом кризис прошел.

Зато вместо романа получился роман с Машей. На первый взгляд странная у них любовь, – любовь как сериал, любовь как история обмана. Но если один нечаянно говорит именно то, что другой хочет услышать, и что-то в них обоих в этот момент открывается, и оба становятся такими, какими им хочется быть, – друг для друга, если придуманное одним вдруг совпадает с реальностью другого, то из всех этих мельчайших кусочков и складывается неожиданный пазл – любовь.

Маша, конечно, Золушка, а Вадим, конечно же, принц, ведь он и красивый, и богатый, и продюсер. Он – подарок Золушке за то, что перебрала весь горох… Золушка и принц, бывшая профессорская дочка и «телемагнит», случайно встретились, случайно полюбили друг друга, случайно стали жить счастливо.

Но как именно счастливо? Что было потом, после того как Золушка и принц, люди из разных миров, случайно полюбили друг друга? Что было, что было… Стали жить счастливо и все.

Но ведь как были люди из разных миров, так и остались…

Маша по-прежнему живет на Фонтанке у Летнего сада, напротив Михайловского замка. Вадим по-прежнему проезжает мимо. Каждый раз, проезжая мимо, он достает телефон и нажимает цифру пять. Один – это мама, два – директор кинопроизводства, три – самый важный, самый актуальный партнер, четыре – часто меняется, а пять – это Маша. Машин рейтинг – пять. Пять – вполне приличный рейтинг.

Вадим нажимает цифру пять и говорит «о, привет, как дела?» или «я тебя люблю», или еще что-нибудь милое.

Вранье? Не более чем все остальное. Такая любовь. Машин рейтинг, конечно, скачет, но в среднем держится около цифры пять.

«Все хорошо» или «я тоже тебя люблю» – вежливо отвечает Маша.

Вранье? Не более чем все остальное. Такая любовь.

Маша никогда не спрашивает Вадима «когда?» или «как?», а уж тем более «почему ты не?». Не пришел, не позвонил, не со мной… – не спрашивает.

Но все это не означает, что не родилась девочка, а потом мальчик.

А с Адой Маша в одном мире?.. В одном мире, в одном доме.

Ада, а она все про жизнь понимает, говорит: «Врет, значит, любит»…

Ада говорит: «Он тобой пользуется». Вряд ли Ада имеет в виду, что Вадим использует Машу как женщину по пути домой, – очевидно же, что к его услугам много разных телефончиков, поочередно записанных под цифрой четыре… Она сама не знает, что имеет в виду. Может быть, Ада хочет сказать, что Вадим, такой успешный, такой гладкий, как банка кока-колы, использует ее силу духа, ум, нежность, совесть, ну и, конечно же, умение правильно выстроить сюжет?

Ада говорит: «В доме должен быть мужчина».

– У меня есть в доме мужчина, – возражает Маша, желая ее успокоить и примирить с окружающей их обеих действительностью.

– Отнюдь ни хера, – культурно отвечает Ада.

Мужчина в доме у Маши – Димочка.

Ада говорит: «Твой телемагнит никуда от тебя не денется, так и будет всю жизнь мимо проезжать…»

Бывает же так, чтобы влюбиться в чужого… не всем так везет, чтобы свой встретился.

Между Машиным флигелем на Фонтанке и толстовским домом с итальянским рестораном в арке – Шереметеве кий дворец, Фонтанный дом, детская поликлиника номер два, вздыбленные кони на Аничковом мосту, дворец Белосельских-Белозерских – Маша, как все петербуржцы, называет его Штакеншнейдер, по имени архитектора. Штакеншнейдер, сын мельника в Гатчине, бросил учебу в Академии художеств из-за недостатка средств, но ему очень повезло – сначала он был замечен Монферраном, а потом понравился царю и стал придворным архитектором. Вообще-то он в Питере много построил – Мариинский дворец, Николаевский дворец, Новомихайловский дворец. Но почему-то именно этот дворец, что между Машей и Вадимом, называется Штакеншнейдер.

Все это, Шереметевский дворец, Фонтанный дом, детская поликлиника номер два, Штакеншнейдер, – это расстояние между Машей и Вадимом. Но между ними такая же разница – как Шереметевский дворец, как Фонтанный дом, как детская поликлиника номер два, как Штакеншнейдер…

На самом деле Вадим уже давно перестал быть для Маши мумзиком – мумзиком в настоящем смысле этого слова. Но Маша, она же творец, творец детективов. Выбрала себе человека и любит его, любит и этим сама его создает, вместе со всеми своими мумзиками. Машин папа говорит: сделать жизнь не такой серьезной – это труд, это искусство.