Уильям Голдинг - Негасимое пламя

— И все благодаря цвету лица наших английских дам!

— Вы надо мной смеетесь!

— И не думал!

— Дженет, не слушайте, пожалуйста. Мистер Тальбот, а вы нашли мою записку — ту, что я сунула в письмо леди Сомерсет?

— А как же!

— Поверьте, в тот миг, как письмо передали к вам на корабль, я готова была отдать все на свете, лишь бы вернуть мое послание назад, потому что оно было слишком прямым, слишком откровенным — вы наверняка нашли его чересчур… Чересчур…

— О, мисс Чамли, да ваша записка буквально вернула меня к жизни! Я ужасно дорожу этим клочком бумаги и могу пересказать вам ее слово в слово.

— Нет-нет, не стоит. И все-таки вам не почудилось, что слова могли бы быть и…

— Для меня они священны.

— Дженет, можете открыть уши. Дженет!

Я обернулся. Мисс Оутс просунула руки под шляпку и плотно зажала уши. Вытаращенными глазами она смотрела назад, туда, откуда мы ехали. За нами бежал совершенно голый абориген с довольно-таки устрашающим копьем в руках. Пришлось несколько раз на него прикрикнуть. Он повернулся и исчез в зарослях кустарника — пожалуй, не из-за моих криков, а оттого, что потерял к нам интерес, как среди них водится.

— Думаю, пора поворачивать.

Наш злосчастный конь навострил уши и трусцой отправился назад. Он знал, куда бежит, и устремился к родному стойлу вопреки всем моим стараниям. Видимо, тормозить было не в привычке у его владельца. И в самом деле — к чему останавливаться у миленького деревца или около хорошеньких домиков, у колодца, у лодочной мастерской? Запястья мои горели от безуспешных попыток сдержать резвый бег скакуна. Мы выехали на мыс, с которого открывалась панорама залива. Сердце мое возрадовалось: на берегу стояла деревянная скамья для уставших путников, хотя рядом с ней и отирался абориген, озирая пристань с хозяйским видом! Лошадь встала у скамьи. Дикарь удалился, даже не обернувшись.

— Прошу прощения за это невоспитанное животное. Мисс Оутс, я, пожалуй, привяжу коня здесь и оставлю на ваше попечение.

Мисс Оутс, как я и ожидал, только пискнула. Я подал руку мисс Чамли и повел ее вдоль берега, к самой воде. Мы остановились, и я посмотрел ей в глаза.

— Мисс Чамли! Я уже говорил, что мы, подобно Улиссу, всецело находимся во власти Нептуна. Обычные правила поведения к нам неприменимы. Я написал целую гору писем…

— Я бесконечно дорожу теми, что дошли до меня!

Беседа наша текла прерывисто и смущенно, будто слова вырывались помимо нашего желания.

— Мисс Чамли… Вы знаете — я сразу понял, что это судьба! Для меня нет и не будет никого, кроме вас. Скажите мне, что вы избрали другого — во что я не желаю верить! — и мое сердце будет разбито. Но — о, мадам! — если чувства ваши свободны, и вы не отвергнете мои притязания, то есть если вы готовы увидеть во мне не просто друга…

Мисс Чамли улыбнулась, глаза ее просияли.

— Мистер Тальбот, молодая особа с благосклонностью примет ваши признания!

— Я готов объявить о них всему миру!

— Обещаю, что на нашем корабле обо всем узнают раньше, чем он отойдет от пристани… Боже, а это что такое?

Наступило время отлива. Примерно в миле от нас чернели остатки нашей несчастной посудины, ясно видимые в кристально чистом воздухе. На вопрос мисс Чамли ответить было совершенно невозможно. Мы молча стояли на берегу. Подробности нашего путешествия проносились у меня перед глазами. Я утер слезы, притворившись, будто отгоняю надоедливую муху. Мисс Чамли пребывала в неведении о судьбе моих товарищей по кораблю, ей были неизвестны ни те страх и ужас, ни та жестокость и стойкость, ни та тоска и предчувствие смерти, которые все еще сочились с почерневших шпангоутов.

— Мисс Чамли, а что случилось с лейтенантом Деверелем?

— Он оставил корабль и поступил на службу к магарадже. Стал полковником, хотя у них там это называется как-то по-другому. Носит тюрбан и ездит на слоне.

И тут…

— Мистер Тальбот, глядите — флаг!

Я обернулся и поглядел направо. Не более чем в миле отсюда стояла «Алкиона».

— Боюсь, мадам, это сигнал отплытия.

Мы посмотрели друг на друга.

Пропустим взаимные объяснения, прощания и клятвы. Вы найдете их в любом романе — к чему повторяться? В конце концов, пришлось отвезти дам на пристань. Подозреваю, что я хлестнул несчастного коня сильней, чем ему когда-либо доставалось — от неожиданности он едва не сбросил нас с утеса. На пристань мы прибыли быстрее, чем уезжали оттуда. Мисс Оутс бросилась бежать по сходням так, словно за ней кто-то гнался. Я помог мисс Чамли спуститься. Сомнений не оставалось — экипаж готовился к отплытию. Слышались окрики: «Всем на корабль!», удары линька. Но что нам до них? Мисс Чамли с улыбкой повернулась ко мне.