Уильям Голдинг - Негасимое пламя

Веббер помедлил, выжидающе глядя на меня, но я ничего ему не дал, и он ушел. Как только он закрыл дверь, мне стало еще хуже. Я добрался до шкафута и выглянул за борт. Волны выстроились в ряды — такие ровные, словно ими кто-то командовал. Восковой свет луны ложился на гребни, превращая их в стальные полосы.

— Мистер Тальбот, сэр!

В одной руке Филлипс держал свечи, в другой — зажженный фонарь.

— Входите, Филлипс.

— Оставить свечи, сэр?

— Да… нет! Не сейчас. Послушайте, Филлипс, ну их, эти свечи. Оставьте мне фонарь.

— Не могу я этого сделать, мистер Тальбот, сэр! Понимаете, пассажирам не позволено жечь фонари, только свечи, потому что…

— Потому что, если свеча упадет, она погаснет сама? Да, я знаю. А вы знаете меня, верно? Погодите-ка… Сейчас… Вот — я покупаю у вас этот фонарь. Буду хранить его, как память о путешествии.

Обыкновенно невыразительное, как деревяшка, лицо Филлипса озарилось пониманием.

— Да, сэр.

— Повесьте вон туда, на крюк. И прикрутите фитиль.

Как известно, корабль никогда не спит. Вахта бодрствует, трудится под недреманным оком вахтенного начальника и рассыльного. Я облачился в плащ и поднялся на залитые лунным светом шканцы. Лейтенант Бене стоял, перегнувшись через поручень.

— Идите сюда, мистер Тальбот! Как вам ветер? Неплохо он гонит нас вперед, заметили?

— Мне интересней, как этот ветер нравится нашей посудине.

— Воды набираем побольше, но этого следовало ожидать. Кстати, я и о воде подумал. Надо бы смастерить что-то вроде ветряного двигателя, чтобы удобней было вычерпывать.

— О нет! Опять вы за свое! Меня страшат ваши новые изобретения! Трал, уголь, раскаленное железо — пожалейте нас, мистер Бене! Мы очень ценный груз!

Бене сорвал с головы зюйдвестку и раскинул руки в стороны.

— Оглядитесь кругом, мистер Тальбот! Разве не чудесно? Лунный свет на беспокойной воде, серебристые облачка, невыразимая высь над головой и сверкающие в ней бриллианты! Где ваши чувства, где романтика? Разве опасность, которой мы подвергаемся, страх, что мы испытываем, не придают всему ощущение необыкновенной остроты?

— В таком случае позволю себе спросить: а где же ваша романтичность? Где стихи? Не так давно вы буквально душили меня виршами!

— Вы суровый критик. Что ж, взгляните на все с практической стороны. Лунный свет означает, что перед рассветом небо будет чистым — удастся сверить путь по звездам.

— Мне казалось, у нас проблемы с навигацией — неисправные хронометры или что-то в этом роде.

— А вы придира, сэр. По крайней мере мы сможем определить широту, что означает половину успеха, хотя, конечно, и не весь.

— Кто это тут? Неужто мистер Виллис? Надеюсь, вы уже поправились, юноша? Мистер Бене, не может ли мистер Виллис помочь вам с навигацией?

— Вы все шутите! Но прошу меня простить: я поглощен сочинительством «Оды к Природе» — тема столь глубокая и обширная, что ее никак нельзя ни описать до конца, ни обойти вниманием.

— Пишите, пишите — все лучше, чем топить нас ни за что ни про что.

— Это вы о мачте? Починку начнем, как только получим достаточно угля, и море чуть успокоится.

С этими словами странный молодой человек откинул с лица локоны и возвестил:

— «Душа Природы…»

— Вы ничего не перепутали, мистер Бене? В последний раз — или в предпоследний? — это была душа Женщины. Что-то вы мудрите.

Мистер Бене не снизошел до ответа.

— «Душа Природы — холод, зной, тепло. И прочность…»

— Нет, нет, мистер Бене! Я недостойный слушатель, равно как и мистер Виллис. Разрешите мне его у вас похитить. Он, во всяком случае, говорит прозой.

— Забирайте и делайте с ним, что хотите. Только уговор: верните мне останки. Никогда не знаешь, что в жизни пригодится.

Мистер Виллис довольно угрюмо последовал за мной.

— Итак, мистер Виллис, вы хорошо себя чувствуете?

— Капитан меня огрел в ухо, и я оглох. А если кому-нибудь снова придет в голову загнать меня на мачту, придется тащить меня волоком — буду орать как резаный.

— Господи, да у вас голос наконец-то сломался! С этим надо поздравить! А что это за настроения — «на мачту не полезу»? Где ваш боевой дух?

— Да вам-то что? Это мое дело, а вовсе не ваше. Что хочу — то и говорю.

— Попрошу повежливей, молодой человек!

— С чего это? Вы тут просто пассажир. Для нас, флотских — все равно что свинья в трюме. И не обязан я перед вами стелиться. Мистер Аскью, канонир, так и говорит. «Они, — говорит, — пассажиры, только и всего. Мы, — говорит, — не пассажирское судно. И нечего обращать на них внимания, даже на таких выскочек, как лорд Тальбот» — вот как говорит.